В ожидании интересной встречи я сжимал в руках кинокамеру.
— Да вот, кажется, ждут меня старые приятели! — воскликнул радостно Губенко.
На песчаной отмели неподвижно сидели большие черные птицы. Я приложился к окуляру киноаппарата, используя телеобъектив как бинокль. Действительно, глухари! Их было штук семнадцать. Все они настороженно следили за нашим караваном. Это было удивительное зрелище.
— Снимайте, пока наши не открыли пальбу, — сказал Григорий.
Я оглянулся на караван. Сплавщики уже суетились на илимках, готовя ружья. Я начал снимать. Через некоторое время глухари один за другим стали тяжело подниматься в воздух. На песчаной полосе осталось несколько птиц. Запоздавшие глухари приняли на себя несколько беспорядочных залпов с илимок, но выстрелы были неудачными, и берег скоро опустел.
— Это что, — сказал Григорий, — Бывает, соберется тут штук до тридцати. Как стадо черных баранов!
На левом берегу из-за поворота показалась одинокая изба.
— А вот и жилье старика Щеголева. Старовером его называют.
От избы к реке спускался стройный человек с большой бородой, с выправкой военного. Григорий, кивнув на него, сказал:
— Смотрите, какой идет молодец. А ведь ему почти семьдесят!
Губенко включил сирену и стал разворачивать караван для причала. На гудок из избы вышли еще двое: пожилая женщина и девушка.
Катер приткнулся к берегу, к тому месту, где у воды стоял бородач.
— Привет, старина!
— Здравствуй, Гриша. Чем порадуешь?
— Да вот, на год продуктов тебе привез.
— Давно ждем.
— Весь караван для тебя. Буржуем жить будешь!
Старик усмехнулся, обнажив удивительно сохранившиеся зубы. Теперь я мог рассмотреть этого таежного исполина. Ростом он был с нашего Григория, плечист, строен. Ни следа старческой полноты и обрюзглости. Здоровьем веяло от этого пожилого человека.
— С дороги-то надо сперва в избу зайти, — сказал он Григорию.
— Нет, старина, сначала выгрузим товары.
Вся команда принялась за дело. Вскоре на берегу выросли штабеля ящиков с порохом, дробью, патронами, мылом, солью. Рядом — мешки с мукой, сахаром, крупами.
Когда разгрузка илимок была закончена, старик Щеголев снова обратился к Григорию:
— Пошли в избу, Гриша. Приглашай своих приятелей.
Все направились к дому. На пороге нас приветливо встречали старушка, два рослых сына, тоже с бородками, и восемнадцатилетняя дочь старика.
В доме было просторно и опрятно. Вдоль стен стояло несколько кроватей с высокими башнями из подушек. В одном из углов висели иконы, украшенные расшитыми полотенцами. На большом столе у стены надрывался музыкой приемник. Старик почему-то поспешно выключил его.