— Пошли на кухню! Я там сварю кофе, — предложила хозяйка без жеманства, кокетства, присущего женщинам ее возраста. Она даже не переоделась, так и осталась в майке и шортах, босиком.
Марина пила кофе медленно, маленькими глотками, перемежая каждый затяжкой сигареты.
«Почему она до сих пор одна? В ее возрасте женщины больших детей имеют», — думал Афанасий, а вслух спросил: — В Афганистан послали или добровольно? В личном деле увидел: награды есть — «За отвагу», «За мужество».
— Добровольно. Пятеро нас было. Вернулись вдвоем. Я и Динка, подруга моя. Все пять лет не разлучались с нею… Тоже неспроста. Мы вдвоем в одного влюбились. В своего однокурсника. Он ничего не знал. Давно это было, — оборвала себя.
— Он жив?
— Нет. Погиб, — закурила новую сигарету. Лихорадочно дрожали пальцы рук.
— Вы и теперь его любите?
— Памятью. Хороший был человек наш Данила. Только несчастный. Мы с ним с самого детдома, От меня родительница отказалась. Назвала ошибкой молодости. Целину приехала осваивать по путевке. Там и познакомилась с отцом. Собирались, видимо, семью создать. Да не состоялось. Вот и отдала меня в приют. Говорила — на пять лет. Оказалось — навсегда. Так и выросла в детдоме. Там и Данилка был. Его и вовсе — у пьяной бабки отняли. В проруби хотела утопить, но люди помешали. Отобрали мальчугана. Все время мы с ним дрались. Никак нас примирить не могли. Даже в институт поступали врагами. А на втором курсе, как назло, прозрела! Увидела, что лучше Данилки никого на свете нет. Так оно и было.
— А может, он в плен попал?
— Нет! Эти детские сказки не для войны. Он на наших глазах… Раненого пополз вытащить. А тут снаряд… Прямое попадание в зенитную установку. Он уже подполз. Всех ребят с землей перемешало. В один ком. Собирали по частям. Я чуть не свихнулась. Почему смерть слепая и забирает из жизни лучших? — заледенели ее глаза.
— Вы после этого еще остались в Афганистане?
— До самого конца! Я вернулась в числе последних. Мстила за Данилку. Искала свою смерть. А она отвернулась. Вот и осталась жить. Динка замуж вышла. Тоже за бывшего афганца. Сына уже ему родила. Назвала Данилой. Муж согласился. К мертвым чего ревновать? А я все одна. Никак не встречу достойного Данилки. Были предложения, много объяснений в любви слышала. Но сердце не откликнулось. Вот и кукую. Хотя годочки катятся, и все под гору. Но что поделаешь, коль нет счастья в непредусмотренной, лишней жизни? Я и сама от нее порядком устала, — отвернулась к окну, и в свете лампы увидел Афанасий седые корни волос на висках Марины. Сколько их не закрашивай, горе все равно проступит.