А Володя — в таком настроении! Он готов для компании на что угодно:
— Хотите, я для вас спою?
— Конечно!!! — все в полном восторге.
И Володя пошёл к оркестру. Зал забит народом — ресторан этот очень популярен. В это время тамошний солист, вышибая слезу из пёстрой аудитории, допевал затасканный шлягер о «доверчивой чайке», чья чистота дерзко уподоблялась автором морской пене:
Чайка, — повторяют тревожно уста,
Чайка, ты, как пена морская, чиста.
Чайка, белокрылая чайка,
Черноморская чайка, моя мечта...
Зал содрогнулся от катарсиса. Разомлевший от собственных рулад тенор, ещё скорбя по инерции об угодившей в сети любви птице, галантно, но явно неохотно, уступил микрофон московскому гостю. Тот о чём-то пошептался с оркестром, и спустя мгновение в приторную негу приозёрного ресторана вторглась неприкаянность эмигрантского кабака:
В сон мне — желтые огни
И хриплю во сне я:
«Повремени, повремени —
Утро мудренее!»
Нет, классовая бдительность не подвела моего отца: так мог действительно петь только белогвардеец, утративший всё — Родину, близких, веру. Как неуместен был этот срыв сердца среди благодушного комфорта Востока с его назойливой фамильярностью и вязкой вереницей здравиц! Словно вспорхнувшая с кустарного коврика пошловатая чайка явно не вписывалась в сумрачный лесной пейзаж с «бабами-ягами», «плахой» и «топорами». Так шокировало бы соседство копеечной морской олеографии с подлинником Тёрнера.
Растерянной выглядела не только публика. Даже нежащиеся на блюдах бледно-розовые форели пучили свои печальные бельма на дерзкого нарушителя статус-кво. Разрядить атмосферу помог счастливый случай в обличье некоей пьяной в дымину местной достопримечательности, оказавшейся бывшим капитаном ереванского «Арарата» Седвальдом Бабаяном. Услышав знакомую мелодию, экс-по лузащитник подходит к эстраде, вырывает из рук Володи микрофон и, невзирая на полное отсутствие слуха и вокальных данных, пытается воспроизвести «Цыганочку».
Друзья его оттаскивают — тот не понимает, в чём дело: «Он поёт, и я тоже хочу петь!» Володя не уступает — вот так они поочерёдно рвут микрофон друг у друга и поют нестройным дуэтом. В конце концов «капитана» оттащили и, видимо, объяснили ситуацию, а Володя допел песню и вернулся к столу.
В Эчмиадзин нас вызвался отвезти муж подруги моей младшей сестры Долли, падкий на знаменитостей человек. Он только что познакомился с Андреем Вознесенским — тот как раз в это время жил в Доме отдыха композиторов в Дилижане (узнав об этом, Володя буквально рвался туда поехать, и мне с трудом удалось его отговорить: «Вряд ли он обрадуется, увидев тебя в таком состоянии»). Теперь этот муж подруги жаждал встречи с Высоцким.