В те годы в советской торговле процветала стабильная система так называемых «нагрузок». Раскошелившись, к примеру, на какой-нибудь некондиционный отечественный ширпотреб типа панталон неходовой расцветки, вы могли стать обладателем дефицитных финских или югославских сапожек. «Не тот же ли коммерческий трюк, — думалось мне, — использует и сам Аполлон при выборе избранных: в нагрузку к Божьему дару впаривая его обладателю, смеха ради, какой-нибудь залежалый земной артикул?» Лживость, Тщеславие, Глупость... С этим-то лихом и приходится вековать век разнесчастному таланту...
В общем, я не сдержался, сказал им несколько весьма резких, даже оскорбительных слов и выскочил на улицу. Сижу на скамейке, переживаю. Проходит десять минут, пятнадцать... Володи всё нет. Потом оказалось, что хозяева сознательно не сказали ему о моём уходе, — иначе он, конечно, прекратил бы петь. Наконец он выпил вместе с Аллой, искал меня. Мы обнялись, словно не виделись годы.
(Именно в такие минуты я в полной мере ощущал всю силу моей болезненной привязанности к этому человеку. Чем хуже ему было, тем больше я любил его, тем сильнее было это чувство, замешанное на сострадании. А дороже всего он мне был в стандартной больничной пижаме...)
— Что случилось, почему ты ушёл?
Я коротко изложил ему своё мнение о происходящем. Володя вздохнул с облегчением:
— А я-то думал — ты на меня обиделся...
Стали выходить испуганные студенты; я им сказал на прощание:
— Что ж это вы, ребята? Обещали, что будет интимное чаепитие, а устроили целый концерт! Ему же нельзя выступать, нельзя пить!
— Мы не знали... Нас не предупредили... Мы так его любим!..
Побывали мы и у Александра Пономарёва, в его квартире на улице Саят-Нова. Помнится, с нами был оруженосец-поварёнок. На встрече присутствовали сам Пономарёв, гостивший у него брат из Донецка и врач команды. Я сразу же предупредил Пономарёва, что Высоцкому пить нельзя (коньяк уже стоял на столе). Магнитофон тоже был наготове, и Пономарёв прямо сказал:
— Володя, я очень хотел бы тебя записать!
Володя согласился и — чётко помню этот момент — начал с «Охоты на волков». Перед песней сказал:
— Посвящаю эту песню кумиру моей юности Александру Пономарёву.
А по окончании добавил:
— Когда ваша команда будет проигрывать, ставьте эту запись для игроков, чтобы их подбодрить.
Запомнился вопрос удивлённого врача:
— Так он что же, выходит, как наш Саят-Нова?
Не желая его сильно расстраивать, я по-армянски же шепнул ему:
— Только чуток повыше.
Пробыли мы там часа полтора-два. Володя много пел, в том числе из Вертинского. По-моему, Пономарёв записал целую бобину. Можно считать этот вечер пятым концертом Высоцкого в Ереване.