Все разрывы и разводы он старался проводить очень аккуратно. Для этого он с самого начала следил за тем, чтоб было как можно меньше крепких связей – тогда и рвать не так больно. У него никогда не было детей, хотя все его жены пытались подловить его не этот счет. Но он был человеком ученым и четко выполнял все медицинские предписания по этой части… Он также никого к себе не прописывал, не знакомил с друзьями, не совершал совместных покупок… И, главное, он до самого конца старался казаться ласковым и немного несчастным. Каждой он оставлял надежду, что в самый последний момент не будет никакого развода, что он не поставит последнюю подпись, а порвет все бумажки и в слезах бросится в ее объятия. Она же все простит…
Вавилов очень этим гордился – несколько официальных и десяток неофициальных разводов, и ни одного скандала, ни крика, ни одной разбитой тарелки, ни одного синяка.
При этом он не играл. Он был с ними ласков, потому что любил их всех. Но еще больше он любил разнообразие. Действительно, если человек любит грибы, то не издевательство ли постоянно кормить его маринованными маслятами, когда кругом полно лисичек, груздей, рыжиков…
Серьезно Вавилов обиделся на женщину всего один раз. Правда, это была уже и не женщина. По известной классификации – девочка, девушка, женщина, старушка – соседку свою Нину Ивановну Вавилов более десяти лет назад перевел в четвертую категорию… Так вот разозлился он на соседку крепко. Теперь, раз уж так случилось, об этом не хотелось и вспоминать. Она сама во всем виновата. А сейчас и ее жалко, и чемодан…
Впервые этот черный немецкий трофей он увидел лет двадцать назад. Это был один из промежутков между его женами, когда почти год он жил вместе с Ниной. Он всегда считал ее слишком холодной в любви. Но в тот вечер… До сих пор Вавилов не мог вспомнить, что такого необычного он с ней делал, но однозначно – впервые в жизни Нина Ивановна испытала то самое состояние любовного восторга. И это в пятьдесят лет.
Почти сразу после случившегося, движимая чувством благодарности и полного доверия, Нина Ивановна выскользнула из-под простыни и, чуть пошатываясь от неутихшей еще дрожи в коленях, бросилась в кладовку. Достав стремянку, она приставила ее к антресолям и, взлетев на верхнюю ступеньку, начала сбрасывать на пол тюки, коробки… Эта картинка запомнилась Вавилову не меньше, чем последующее обозрение сокровищ из чемодана. Да и смотрел на них он не очень внимательно. В тот момент его больше волновала Нина, ее возбужденные горящие глаза и… все остальное.