– Настя, ты же до сентября теперь свободна?
– Да.
– Ты в Саратов собиралась, к своим?
– Ну, конечно, ты же помнишь.
– А можно это отложить на три недели? Я обязательно должен на Камчатку полететь. И я… я тебя приглашаю. Там нормальные условия должны быть. И, опять же, экзотика… Рыба, грибы, ягоды разные…
– Олег, это очень опасно?
– Не бойся ты! Ничего там страшного не будет…
– Я не так спросила… Ты же по работе туда должен лететь? Для тебя это может быть опасно? И вообще – когда мы летим? Что я должна делать, как помогать?
– Летим – послезавтра. А помогать? Просто – ни слова о «Сове», о Елагиной и о других наших делах. Считай, что я достаточно богатый бизнесмен, а ты моя невеста. Сможешь сыграть, что ты меня любишь и все такое?
– Смогу… Здесь мне и играть ничего не надо…
Крылов вдруг почувствовал, как мгновенно исчез его десятилетний страх, этот застарелый пунктик, заскок – боязнь женитьбы. То есть, страх не исчез, но сейчас он боялся другого – не жениться на Насте. Он очень боялся потерять ее… Трусливая ты личность, Крылов!
* * *
Павел Тучков еще вчера оформил свои отпускные документы. Получить путевку куда-нибудь он даже и не пытался. Во-первых, август – это не майорский месяц для отдыха. Твое время, Тучков, ноябрь или март. А во-вторых – куда? Санатории и дома отдыха в Крыму, в Одессе, в Грузии давно уже накрылись всеобщим суверенитетом…
Нет, кое-что осталось. Но в Сочи наверняка все занято. И если там сейчас не сами, кто с лампасами, то уж дети, внуки, приближенные. Можно было бы попробовать в Кисловодск, но решительно воспротивилась жена – ей казалось, что, раз это Северный Кавказ, то непременно под каждым кустом сидят чеченцы с автоматами и похищают всех. И в первую очередь – майоров федеральной службы безопасности и их жен. Тучков даже и не пытался возражать, особенно после фразы: «Они там по году в плену держат, а нам в сентябре дочку в первый класс вести…»
Он завершал предотпускную разборку своих документов: что-то можно уничтожить, это – оставить заместителю, это – бросить в сейф. Но была еще одна папка, которую не должен видеть никто и ни при каких обстоятельствах. Ее он возьмет с собой – так надежнее.
Для себя эту папку Тучков называл чемоданом. Просто еще несколько лет назад один государственный деятель заявил, что обладает десятком чемоданов с компроматериалами. Куда они испарились? А Тучковский – вот он: маленький, обшарпанный, греющий душу и дающий уверенность в будущем.
Здесь не было копий секретных документов. Ни в коем случае – это же подсудное дело. Здесь были только записи, только фамилии, факты, даты, суммы… Каждая такая запись была абсолютно нейтральна. И часто собранные вместе по одной теме они напоминали школьную задачу: «Иванов – работает в руководстве Центробанка, Петрова – его дочь, хозяйка маленького банка, Сидоров – их знакомый, строит крупный торговый центр. Иванов организует для Петровой казенный кредит, та передает его Сидорову, а он закупает кирпичи и прочее. Через год: кирпичей нет, центр не построен, Сидоров исчез, Петрова горюет, Иванов негодует. Вопрос: где деньги?