«Коллеги по цеху», – решил Анатолий, ощущая нарастающую потребность склониться в поклоне перед толстым индюком.
– Плейта нет, маэстро! – презрение хлюпика к «дикому» быстро переросло в обожание к цветастому представителю закона.
– Разберемся! – пискнул толстяк, нависая над согнувшимся телохранителем.
Обнажая запястье, полисмен вгляделся в экран маленького дисплея, пощелкал клавишами на миниатюрной клавиатуре и только после этого удовлетворенно кивнул.
– Дикий!
В ушах зазвучала чарующая мелодия, пурпурный тип скользнул над землей, а в голове замелькали яркие пятна, глядя на которые Анатолий медленно, но неотвратимо скатывался в сумеречную зону. Незнакомый враждебный мир скрылся за мелькающей перед глазами мозаикой, тяжелые веки медленно опустились, давая отдохнуть воспаленным глазам. Мозг, измученный нескончаемой чередой прыжков, скользнул в бесконечную пучину сладостной дрёмы.
– Давно не видел столь нецивилизованную особь, – пропел незнакомый голос над головой, и Анатолий почувствовал необходимость восторженно закричать, но не смог, так как плыл по волнам навстречу Морфею. Крик, вырвавшийся из горла, перешел в стон обожания. «Я люблю вас, Маэстро!» – взвыл засыпающий разум. Сознание покинуло Анатолия, не выдержав бесконечного удовольствия, наступающего со всех сторон.
* * *
С одной стороны Ванькин, словно локомотив, влетевший в лабораторию, с другой – профессор. Грищенко испуганно забегал глазами, в поисках пути отступления попятился назад.
– Шо-то забыли, хлопчики? – удивился он, спешно ретируясь – пока не уперся в металлическую столешницу.
Шумно втягивая подрагивающими ноздрями воздух, Илья грозно сдвинул брови. Касаясь взглядом разделочного стола, испуганно выпучил глаза. На грязной железяке, словно препарированная лягушка, лежал окровавленный Бейрут. Вскрытая грудная клетка, не успев предстать во всей внутренней красе, скромно топорщилась кровавой полосой разреза.
Атлет посмотрел на трясущиеся руки пьяного препаратора, зарычал, стискивая кулаки, вспыхнул ненавидящим взглядом. Натужно заскрипел кожаный плащ, неохотно уступая напору возбужденных мышц. Геракл раздвинул тяжелые плечи и шагнул навстречу оторопевшему патологоанатому.
– Он же мёртв! – завизжал Грищенко, потихоньку отступая к компьютеру. – Я работу работаю, – более спокойно проговорил он, касаясь клавиатуры.
Взревела сирена.
Сила, толкнувшая капитана в грудь, была столь же необъяснима, как и движение «мертвого пациента», лежащего на металлическом столе. Бейрут открыл глаза и глухо застонал.
– Как же больно…
Грищенко, зажав голову руками, торпедой метнулся к двери, но столкнувшись с непробиваемым Геракловым прессом и вовремя опущенным на лысую макушку кулаком, шумно рухнул на пол.