– Дело в том, что мой друг был сторонником императора Наполеона, а в то время, после Реставрации, это было довольно опасно… Не помню, что там Трибуле написал – то ли памфлет на короля, то ли просто похвалу умершему императору… В общем, что бы это ни было, написанного оказалось вполне достаточно, чтобы угодить под суд. Мне кажется, Трибуле сам не ожидал такого поворота дела. В то время у меня была небольшая практика в предместье, а Трибуле еще учился, но частенько подменял меня. Я тогда нередко отлучался – моя тетушка жила в Сен-Лисе и хворала, а она была довольно богата, и, знаете, мне не хотелось, чтобы она забыла вдруг упомянуть меня в своем завещании. Я тогда как раз собирался жениться, – прибавил доктор просто, – и мне деньги были очень нужны.
– Значит, – спросил Алексей, – Трибуле вас подменял?
– Да. Его арестовали в последний день сентября, когда я вернулся из Сен-Лиса. – Роллен вздрогнул. – Я никогда не забуду, какой у него был ужасный взгляд, когда его тащили жандармы… На суде его обвинили чуть ли не в заговоре против короля. Все присутствующие знали, что это чушь, что Трибуле шалопай, но он бы и мухи не обидел… Был там один прокурор, который очень хотел выслужиться, и мой друг получил двадцать лет каторги. Поэтому я и говорю – может, зря он не погиб на той дуэли… Все, мсье, перевязка окончена. Можете одеваться.
– Спасибо, мсье, ваша история оказалась очень интересной, – искренне промолвил Алексей, протягивая врачу деньги. – Значит, Трибуле арестовали в том самом доме, где у вас с ним была практика. Верно?
– Да, мсье… Вы очень щедры, спасибо. Да, для меня это было как гром с ясного неба. Почти весь сентябрь я просидел у изголовья тетки в Сен-Лисе, причем она постоянно жаловалась, что я мечтаю ее уморить и жду ее смерти. Наконец ей стало немного лучше, и я обрадовался, что могу наконец вернуться домой. Приезжаю, а там… – Роллен безнадежно махнул рукой. – Бедный Трибуле, несчастный мой друг! Если бы не этот прокурор, его еще можно было бы спасти. Но тому надо было раздуть несуществующий заговор, чтобы подняться в глазах начальства… Вот так и пропал человек.
– Благодарю вас, мсье, – сказан Алексей, поднимаясь, – за перевязку и любопытный рассказ. Всего доброго.
– Всего доброго, мсье… Антуанетта, проводи пациента.
Каверин вышел из дома, легко, как птица, влетел в фиакр и приказал немедленно доставить себя в «Золотой лев».
– Это просто ужасно, – пожаловался Видок, когда Алексей вошел к нему в комнату. – Я везде наводил справки об этом докторе, черт бы его побрал, но все в один голос твердят, что свое наследство он получил от престарелой тетки…