Реджина медленно подошла к дивану, снова села и покачала головой. Прежде чем она заговорила, я понял, что потерпел неудачу.
— Но я не могу уехать вот так, мистер Скотт. Тем более сегодня. Вечером все прихожане должны быть на службе, так как наш святой пастор…
— Да, знаю. Об этом знают все. Даже туземцы на склонах Килиманджаро ждут, когда барабаны донесут до них слова Фестуса.
Это был не правильный ход. Ее губы недовольно сжались.
— Я и не ожидала, что вы поймете, — сказала она. — Я хочу быть там, и это мой долг. Кроме того, даже если то, что вы говорите, правда… — она подняла глаза к потолку, а возможно, к тому, что находилось над ним, — Господь защитит меня.
Я тоже посмотрел на потолок, потом перевел взгляд на Реджину:
— О'кей. В таком случае вам не нужны ни я, ни полиция. Только, пожалуйста, помните, что я вам рассказал, и будьте осторожны. Желаю удачи. — Я задержался, открывая дверь, но она не попыталась меня остановить, и я вышел.
Я прошел мимо двери, откуда на меня глазел коротышка в пенсне, мимо еще одной квартиры и очутился на Флауэр-стрит. Вообще-то я не мог порицать Реджину. Мы не вдавались в подробности того, что Лемминг говорил обо мне вчера вечером, но он, безусловно, не изобразил меня «святым Шеллом», а против приговора «самого святого пастора» были только мои, никем и ничем не подтвержденные заявления и предупреждения.
Кроме того, я ведь мог ошибаться. Возможно, Реджине ничего не грозило…
Зато мне явно грозила опасность.
Мне следовало не витать в облаках, размышляя о реакции Реджины, а подумать о том, что я ей сказал.
О заправочной станции, жилом доме и еще полдюжине мест, где можно было поджидать в засаде. Включая переулок прямо напротив входа в «Кэнтербери-Комьюнити», который я упомянул первым, так как считал его наиболее вероятным местом. Я оказался прав. Потому что выстрелы раздались именно оттуда.
Я едва добрался до тротуара Флауэр-стрит, когда треск первого выстрела вернул мои мысли от Реджины к окружающей меня действительности — к асфальту под моими ногами, яркому солнечному свету, льющемуся на меня с неба, и пуле, просвистевшей мимо моей головы.
В десяти футах слева от меня стоял мой «кадиллак», еще одна машина находилась справа. Краем глаза я увидел в переулке какое-то движение, но не стал всматриваться, а бросился к «кадиллаку». Тут же треснул второй выстрел, и пуля свистнула в воздухе там, где я был только что.
Я свалился на тротуар в нескольких дюймах от «кадиллака», стукнувшись головой о правое переднее крыло — впечатление было такое, словно полдюжины парней огрели меня бейсбольными битами. Моя голова отскочила от металла, но я смог расслышать звуки еще нескольких выстрелов — правда, некоторые из них были гулкими, как из оружия 45-го калибра. Три или четыре пули угодили в дальнюю сторону машины.