Устройством грота для девушек занялись северяне, как-то незаметно оттеснившие от этого дела лже герцога и лже секретаря. Откуда-то достали внушительного размера ножи, и принялись умело копать и отгребать землю из-под толстых корней росшего на краю обрыва дерева. Брант, посмотрев на их слаженную работу, хмуро сообщил, что отправляется собирать подсохшие обломки досок, для костра. И что позже нужно будет распределить дежурства, с заката придется наблюдать за бухтой, наверняка хозяева склада не возвращаются раньше вечера.
Дорд не стал с ним спорить, и настаивать на своем участии в копании укрытия тоже не стал, сразу видно, такая работа для парней просто забава. У него неожиданно появилась странная потребность все время находиться рядом с Милли, делать все, чтоб ей было удобно и спокойно.
Выбрав сухое и тенистое местечко под огромным валуном, герцог тщательно очистил его от мусора и колючих стеблей ежевики, заполонившей крутой склон. Затем отобрал у Райта камзолы, расстелил на самом удобном месте и настойчиво усадил на них настороженно притихшую Милли.
Рядом с ней герцог пристроил степнячку, намереваясь присесть с другой стороны, однако травница его опередила.
- Цилия, иди сюда… и перестань дуться. Кто-то давно должен был это сказать… сама понимаешь, кроме тебя и королевы это ни для кого не секрет. И то… за неё я бы не стала ручаться.
- Ладно… - занимая место возле магини, еще ворчливо буркнула маркатская графиня, но этим и ограничилась.
Почему бойкая и капризная графиня становилась заметно более покладистой, оказавшись возле Милли, герцог пока не задумывался, надеясь, что постепенно травница сама расскажет ему все свои тайны. А как же иначе? Ведь их жизни с недавнего времени тесно переплетены, жаль только, он не осознал этого с самого начала. Ну так и понятно почему, родная кровь сказалась. Вот и отец не сразу понял… про маму. Дорд сам пару раз слышал шутливые признания отца, что вовремя он вспомнил про оставленный оруженосцем под подушкой кинжал, никак не мог придумать повод, чтоб вернуться. Разумеется, когда-то все равно бы к ней приехал, сердце звало, но никогда не смог себе простить, если опоздал. После слов про опоздание отец обычно начинал сердито сопеть, и только мать, одним ласковым прикосновением ладони, могла вернуть на его чело улыбку.
Лишь после гибели родителей Гиз нехотя обмолвился, что миледи тоже была просватана и свадьба назначена на ближайший праздничный день. Если бы юный король был менее расторопным и решительным, никогда не бывать им вместе. Слишком строго относится к таким вещам, как обряд в храме плодородия, его матушка.