— На том мы с вами и порешим, Павел Алексеевич… Три осуществленные ранее редакции… сначала Четвертого канала, потом Второго, а затем и ваша, проблему не устранили. Поручаю вам осуществить следующую — четвертую по счету редакцию! Действовать будете с учетом всего того, о чем мы сейчас с вами договорились. Задача вам ясна?
— Задача ясна.
— Я распоряжусь, чтобы вам были предоставлены соответствующие ситуации и поставленной задаче возможности и полномочия. Думается, вам не нужно напоминать, что максимальное число попыток редактирования какого бы то ни было события не может превышать шести?
— Я узнал об этом ограничении еще лет двадцать назад… когда был стажером.
— Даже пятая по счету редакция обычно сопряжена с большими затратами и серьезными рисками…
— С этим тоже трудно поспорить.
— Впрочем, я на вас не давлю… Но я обязан был сказать то, что сказал.
— Благодарю за доверие, — сухо сказал редактор Третьего. — Я вас понял.
— К работе приступите по команде Диспетчера. И в указанный им срок. И еще. Рядом с вами, рядом с Гильдией, находится небезызвестный объект… Культовый комплекс, выстроенный нашими заморскими партнерами еще в позапрошлом веке…
— Имеется в виду одна из московских резиденций «аквалонцев»? Та, которая практически соседствует с штаб-квартирой Гильдии?
— Да, именно она. И вы прекрасно знаете, полагаю, почему мы вынуждены терпеть их присутствие.
— Я не так хорошо информирован, как вы, Хранитель.
— Не прибедняйтесь, Павел Алексеевич, вы отлично поняли, что именно я хотел донести до вас. Говорил это вам прежде, но повторю еще раз: мы не можем игнорировать взятые на себя Римской Конвенцией обязательства! Это с одной стороны. А с другой, мы все же у себя дома!.. Мы не оккупированная территория, не колония Аквалона, как бы кому не хотелось видеть нас в таком статусе. Мой посыл ясен?
— Я вас понял, Хранитель.
Авакумов пожал визитеру руку.
— Желаю успеха, Павел Алексеевич! И жду вашего доклада.
Когда Павел Алексеевич шел вслед за помощником Авакумова мимо строения к ожидающему его транспорту, ему показалось, что в одном из окон шевельнулись тяжелые гардины. Такое впечатление, что кто-то внимательно смотрит за ним в образовавшуюся щелку…
Он, конечно, не мог этого видеть воочию, поскольку в представлении обычных людей он был — незрячим, он был — слепцом.
Да, он не мог этого видеть. Но у него, у редактора Третьего канала, пока они не выехали из ближней дачи, сохранялось ощущение этого направленного на него взгляда, этого чужого внимания — кто-то изучает его, кто-то следит за ним, кто-то за ним пристально наблюдает.