Алекс пошел домой, посмотрел шоу Джонни Карсона, а когда оно кончилось, лег спать.
* * *
Когда у Алекса были деньги, он их тратил.
В понедельник утром первым делом он купил несколько новых вещей. Наступало лето, и его прошлогодний гардероб, пусть еще и почти новый, начинал ему надоедать. У него в шкафу было около тридцати сделанных на заказ костюмов и спортивных пиджаков, причем десяток летних, но вещи ему быстро надоедали. Он надевал костюм раз шесть-семь, а затем оставлял его пылиться в шкафу. То же самое было и с галстуками. Он мог выложить двадцать пять баксов за галстук, чтобы надеть его только раз и больше ни разу не взглянуть на него.
Обувь — другое дело. Он любил обувь, хорошую обувь. По обуви можно сказать, богат человек или нет. Алекс обычно покупал обувь у английского сапожника на Мэдисон-авеню и очень хорошо за ней следил — обрабатывал кожу дорогими обычными и полирующими кремами, менял набойки, когда было необходимо, вставлял в них колодки, когда не носил. Он никогда не выкидывал надоевших ботинок. Всегда ведь кому-нибудь может понадобиться хорошая пара обуви, и уж если он подарит ее, так каблуки не будут стертыми, а подошвы — дырявыми. Ботинки будут как новенькие, еще и отполированные. Он любил полированные ботинки. Ему нравился запах кожи и полирующего крема, ему нравилось начищать ботинки до зеркального блеска, от этого он получал какое-то удовлетворение. Когда они ему надоедали, ему было приятно отдавать их. Вручить кому-нибудь пару дорогих ботинок, хорошо ухоженных, и увидеть, как у человека глаза вспыхивают, как бриллианты. Человек в хороших ботинках даже как-то выше кажется. Когда ты обут в сто десять долларов, чувствуешь у себя под ногами прочную почву, прямо-таки фундамент.
Сначала он сходил к портному. Он был там постоянным клиентом, и, хотя хозяин обслуживал сейчас другого покупателя, он извинился, подошел к Алексу, пожал ему руку и попросил минутку подождать. «Почему бы вам не посмотреть пока ткани для жаркого климата, ведь вы хотите заказать что-то новенькое?»
Алекс объяснил ему, зачем пришел и что торопиться не стоит, время вполне терпит. Он прошел в конец комнаты, где окна выходили на Сорок четвертую, и стал рассматривать образцы и рулоны тканей. В одежде он был несколько консервативен. Он знал нескольких медвежатников, которые одевались как на отдыхе. Он выбрал шерстяную ткань золотисто-коричневого цвета с еле заметной клеткой и, хотя он не собирался шить ничего зимнего, присмотрел еще и прекрасную серую ткань, из которой мог получиться великолепный костюм. Еще он выбрал легкую голубую рогожку. Он стоял, раздумывая, не выйдет ли из нее спортивный пиджак, когда к нему подошел портной.