Через несколько дней на базаре она услышала новые стихи о любви Меджнуна к Лейли из уст старика.
Мои ступни приветствуют боль,
Ведь она напоминает мне о любимой.
Я бы шагал по терновому полю Лейли,
А не по чужим розовым цветникам.
Лейли с трудом вздохнула. «А где он?» — спросила она старика, зная, что Меджнун где-то рядом.
«Он вернулся, — сказал старик, — и не ищет никого, кроме тебя».
«А я его, — ответила она. — Скажи ему, пусть встречает меня вечером в пальмовой роще». Ей ведь тоже надо было проверить, осталась ли ее любовь чистой и крепкой.
Лейли сказала мужу, что идет в шатер матери выпить с ней чаю. Завернувшись в покрывало, она добралась до пальмовой рощи после заката. Меджнун сидел в пятне лунного света, облаченный лишь в набедренную повязку. Он выглядел выше и тоньше, потому что исхудал; она видела все ребра на его боках. Теперь он казался диким зверем, нагим перед Богом и небесами.
«Наконец-то, любимая!» — вскричал он.
«Наконец!» — эхом отозвалась она. Она не видела его больше лет, чем могла сосчитать.
«Моя Лейли! Твои локоны черны как ночь; твои глаза темны и прекрасны, как у газели. Я буду любить тебя вечно».
«А я тебя, жизнь моя!» Она села за границей лунного круга, омывавшего его.
«Однако сейчас я должен спросить свою любовь, — добавил Меджнун, и глаза его были полны печали. — Почему ты предала меня?»
«О чем ты?» — спросила она, отпрянув в изумлении.
«У тебя есть муж! — сказал он, дрожа: ночной воздух становился прохладнее. — Почему я должен верить, что ты все еще любишь меня?»
«Он мне муж только по названию, — отвечала она. — Все эти годы я много раз могла отдать ему себя, однако моя крепость осталась невзятой».
«Для меня», — сказал он, и радость была в его глазах.
«Для тебя, — отвечала она. — Ибо что он в сравнении с тобой?»
Она плотнее закуталась в одежды, будто стремясь защитить себя от алчных глаз. «Да, сказать по правде, недавно я задумалась о жизни, которую я выбрала, — добавила она. — Ты свободен. Ты можешь идти, если хочешь, жить со своими зверями и слагать свои песни. Ты можешь изгонять песней то, что мучает тебя, и все будут повторять твою печаль. Но я заперта здесь одна и никому не скажу из страха утратить честь. А теперь скажи мне: кому труднее хранить верность?»
Меджнун вздохнул: «Тебе, любимая. Тебе. Вот поэтому всем своим сердцем я отдаю тебя любви твоего мужа, если ты выберешь его. Потому что ты заслуживаешь любви, как всякая женщина. А что до меня, я буду любить тебя, что бы ты ни сделала».
Лейли молчала, глубоко задумавшись.
«Лейли, возлюбленная моя, я раб твой. Когда я вижу пса, пробегавшего мимо твоего дома, я с благоговением целую его грязные лапы, ведь они побывали близ тебя. Когда я гляжу в зеркало, то вижу теперь не себя, а лишь тебя. Не зови меня больше моим именем. Зови меня Лейли, ибо ею я стал нынче!»