Судебные речи известных русских юристов (Карабчевский, Андреевский) - страница 4

   В этом процессе Александров выступил как оратор, снискавший себе большой и заслуженный авторитет, - как защитник, которого глубоко интересовали и волновали социальные корни этого дела. В этой глубоко содержательной речи его интересовали не только улики, но и та общественная атмосфера, которая породила тяжкое обвинение и незаслуженное преследование неповинных людей.

   Проанализировав состав преступления, тщательно разобрав представленные обвинителем улики, он умело показал необоснованность доводов прокурора.

   Закончив обстоятельный разбор доказательств, он, стремясь еще раз подчеркнуть общественное значение этого процесса, тщательно отработав свой основной вывод, сказал по поводу разбираемого дела: "Оно напомнит русским людям о справедливости, которая только и нужна, чтобы такие печальные дела не повторялись. Скажет настоящее дело свое поучительное слово и нашим общественным деятелям, держащим в своей власти нашу честь и свободу. Оно скажет русским следователям, что не увлекаться им следует народным суеверием, а господствовать над ним... оно скажет русским прокурорам, что дороги и любезны они обществу не только как охранители общества от преступных посягательств, но и в особенности как охранители его от неосновательных подозрений и ложных обвинений".

   Убедительную речь в защиту. слова и печати произнес Александров по делу Нотовича. И в этой речи проявил он свой ум, блестящее ораторское дарование.

   "Чтобы понять и оценить речь Александрова, писал известный дореволюционный публицист Г. Джаншиев, недостаточно было хватать на лету блестки громких фраз, нужно было ее слушать сосредоточенно, со вниманием и дослушать до конца. При первом дебюте П. А. в Москве вначале речь его вызвала разочарование. Так это Александров? -- говорили разочарованные слушатели, привыкшие с самого начала слышать набор витиеватых метафор и шумиху блестков мишурного красноречия. Но чем дальше подвигалась вперед аргументация, чем глубже шел анализ изложенных в строго систематическом порядке мельчайших подробностей дела, тем более завладевал оратор вниманием аудитории. И когда закончилась речь, публика выражала сожаление о том, что так скоро закончилась она, стараясь запомнить те меткие характеристики, едкие "экскурсии" (такова была "экскурсия" в область розги по делу Засулич) в область общественных вопросов, которыми всегда была полна строго логическая, остроумная, деловая речь, полная изредка добродушного юморка, чаще -- того уничтожающего сарказма и кусающейся иронии, которая, по выражению Герцена, "более бесит, нежели смешит" {Гр. Джаншиев, Эпоха великих реформ, СПб, 1907, стр. 735.}.