— Вас зовут Луиза Бэрт? — самым любезным тоном спросил ее Грэхем, как только она приняла присягу.
— Да, сэр. Во всяком случае, так меня звали. — Она намеренно сделала паузу. — Вам, конечно, известно, что я недавно вышла замуж.
— Разрешите вас поздравить. Мы вам весьма обязаны за то, что вы явились по нашему зову, тем более в первые дни брака.
— Должна сказать, мы очень удивились, когда нас задержали на пароходе. Но я с полным моим удовольствием готова помочь вам, сэр.
— Благодарю вас. Могу вас заверить, что лишь серьезные причины заставили суд вызвать вас. Вы, конечно, понимаете, что показания, которые вы давали на суде пятнадцать лет назад, имели первостепенное значение и сыграли, по всей вероятности, главную роль в обвинении заключенного.
— Я, сэр, сделала все, что могла, — скромно ответила Бэрт.
— Итак, насколько мне известно, в тот вечер, когда было совершено убийство, погода стояла пасмурная и шел дождь.
— Да, сэр. Я помню все так ясно, точно это было вчера.
— И человек, появившийся из дома номер пятьдесят два на Эшоу-террейс, бежал очень быстро.
— Совершенно верно, сэр.
— Так быстро, что буквально вихрем промчался мимо вас.
— Должно быть, так, сэр, — нерешительно произнесла Бэрт.
— И тем не менее вы успели совершенно отчетливо и ясно, разглядеть этого человека. Вы заявили, что на нем был серый макинтош, клетчатая кепка и коричневые ботинки. Теперь расскажите нам, пожалуйста, как это в одно мгновение, да еще в темноте, вы сумели настолько хорошо его разглядеть?
— Видите ли, сэр, — уверенно отвечала Бэрт, — он пробегал под фонарем. И свет падал прямо на него.
— И это было без двадцати восемь.
— Совершенно верно, сэр. Я вышла со своим приятелем из прачечной в половине восьмого, а до дома номер пятьдесят два оттуда меньше десяти минут ходу.
— Значит, вы совершенно уверены в том, что это было именно без двадцати восемь?
— Могу подтвердить это под присягой, сэр. Да я ведь уже приняла присягу.
— В таком случае, как же вы могли видеть бежавшего при свете фонаря? Согласно постановлению муниципалитета от тысяча девятьсот двадцать первого года уличное освещение включается только после восьми часов вечера.
Впервые Бэрт была сбита с толку; она исподтишка метнула взгляд на Дейла, который сидел, намеренно отвернувшись от места для свидетелей.
— Фонарь, по-моему, горел, сэр, — наконец выдавила из себя Бэрт. — Уж больно хорошо я все помню. Мне это прямо врезалось в память.
— Тогда почему же эта врезавшаяся в память картина так существенно отличается от тех показаний, которые вы в конце концов подписали после многочисленных допросов в полицейском участке?