Дарник сперва предполагал остаться в стане, но потом представил, что в темноте ему невозможно будет никем командовать, а от неизвестности он лишь напрасно изведется, и решил вести в ночную атаку катафрактов сам.
— Может, ты лучше с ближними кутигурами разделаешься? — предложил Меченый. — Неизвестно, как еще все дело обернется.
— Не лишай князя последней радости, — беспечно отмахнулся Дарник.
Впрочем, скоро князь сам здорово пожалел о своем ребячестве. Скачка в ночи оказалась невыносимой по напряжению. Чувствуя за собой сотни конников, которые, как и он, мало что видели в темноте, князь шепотом умолял коня: «Только не оступись!» Хотел было присоседиться к мчащейся сбоку колеснице, но вовремя вспомнил о мечах в ее ступицах. Двухсаженную пику придерживал возле колена — так сильнее был упор на веревочную петлю, надетую на лошадиную шею.
Кутигурские костры возникли сразу со всех сторон — черноярское войско без преград ворвалось в их стан. Дарник ощутил сильнейший толчок, от которого едва не вылетел из седла, его пика сама нашла свою жертву, да не одну, как позже он выяснил. Веревочный конец от удара лопнул, и в руке осталась четверть древка пики. Князь потянулся за колчаном с сулицами, но колчан от толчка сорвался с передней седельной луки. Выхватив трофейную булаву, Рыбья Кровь изготовился наносить ею удары. Впрочем, пустить ее в ход ему удалось всего раз или два — арсы быстро нашли своего князя и, тесно окружив, оставили его в роли стороннего наблюдателя.
Шум быстрой расправы стал ослабевать, его сменил свист арканов — каждый из катафрактов стремился захватить по пленному. Светлая полоса у восточной кромки степи постепенно придавала всему чуть более отчетливые контуры. Над ставкой кутигур развевались только черноярские знамена. Самый кровавый урожай пожинали колесницы, возле каждой громоздились целые груды трупов. Пешцы ловили уцелевших лошадей и тоже в охотку вязали пленных. Легкая конница ушла в погоню за убегающим противником.
Дарник нашел свою пику. Она пронзила троих степняков: в бок, шею и в плечо. Третий, раненный в плечо, был еще жив. Приказав его перевязать, князь вместе с арсами поскакал к сторожевому кутигурскому отряду. Там тоже праздновали полную победу. Ополченская хоругвь, неплохо показав себя еще в первой битве, сейчас чувствовала себя вообще молодцами. Особенно молодых лесовиков радовало, что по традиции все, кто участвовал больше чем в одной битве, могли с гордостью именоваться бойниками.
Утренний рассвет подвел итог сражению: пять тысяч убитых кутигур и больше двух тысяч пленных. Во всем черноярском войске недосчитались около полутора сотен воинов. Услышав об этом, Дарник не поверил. В ромейских свитках, правда, встречались такие несоответствия потерь среди победивших и побежденных, но он всегда принимал это или за намеренное приукрашивание, или за ошибку переписчиков. Приказал еще раз все перепроверить.