— Слишком много претендентов на убийство, — проворчал Бабкин вслух.
— Да, — спокойно отозвалась Наташа. — Илону здесь не любили. Для меня загадка, зачем Евгения Генриховна держала ее в доме. Может быть, именно поэтому.
— Именно почему? — не понял Бабкин.
— Именно потому, что ее не любили. Или потому, что Илона была хорошим Знаком для моей свекрови.
Увидев непонимание на лице детектива, Наташа рассказала ему о привычке Евгении Генриховны трактовать различные явления жизни и вещи, на которые наталкивается взгляд, как указующие символы. От жены Эдуарда Гольца Бабкин вышел, ощущая, что голова у него пухнет, но толку от почерпнутой информации не было никакого.
— Я Винни-Пух, — негромко сказал себе Бабкин, спускаясь по лестнице. — Я Винни-Пух, и дома меня ждет много меду.
Он бросил взгляд вниз и увидел последнего кандидата на собеседование — домашнего метрдотеля Полесину. Женщина стояла в холле с кувшином в руке и смотрела на него дикими глазами.
Когда Ольга Степановна увидела спускающегося по лестнице здоровенного мужика, бормочущего про то, что он Винни-Пух, ей показалось, что весь дом сошел с ума. Последнее время она нервничала, чуть не перепутала соль с сахаром, готовя салат, и все валилось у нее из рук. Чтобы успокоиться, она решила полить цветы, взяла кувшин и вышла в гостиную. И тут, как назло, возник сыщик, нанятый Женечкой непонятно зачем. Ведь есть же прокуратура! И следователь ее уже допрашивал! А теперь снова предстоит вспоминать, как она нашла Илону, да еще и рассказывать о том ужасе человеку, который слегка не в своем уме. Господи, за что же такое наказание…
— Ольга Степановна, какие у вас были отношения с Илоной Ветровой? — стараясь говорить мягко, приступил к разговору Бабкин, усевшись на один из мягких стульев.
— Ой, плохие у нас были отношения, плохие! — махнула рукой Ольга Степановна. — Вот сейчас вспоминаю, самой стыдно становится. И ругала я ее, и бранила, да все без толку.
И женщина подробно рассказала, чем Илона выводила ее из себя. Все это сыщик уже знал от жены Эдуарда Гольца, ничего нового повариха ему пока не сообщила.
— Скажите, — прервал он ее рассказ, внимательно глядя на Ольгу Степановну, — а почему вы несколько раз плакали после разговоров с Илоной?
Женщина покраснела и нахмурилась.
— Господи, да глупость такая, что даже и говорить стыдно. Понимаете, я Илону все ругала и ругала, просила ее нормально в доме убираться, а она ни в какую. Я уже сердито стала с ней разговаривать, а она возьми да скажи мне: ты, мол, ко мне так пристаешь, потому что к Георгию ревнуешь. Георгий — это секретарь нашей Женечки. Я сначала даже и не поняла, о чем она. Потом уж дошло. А она смеется еще так, будто я и в самом деле… В общем, довела меня до слез. Мы о таких вещах даже и не думали, а она вслух, да еще словами такими, знаете…