«Самоуверенный дурак, — поставил диагноз Бабкин. — Причем со склонностью к заумствованию. Будет трепаться до посинения обо всех и забудет, как меня зовут, к концу своего монолога. Ну что ж, это и хорошо — пускай поет». Только Сергей открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, как Жора прекратил рассматривать свои ногти, перевел на него глаза и неожиданно спросил:
— Ну что, господин детектив, понесем стулья страждущим или вы еще не все узнали?
…Спустя полчаса в кабинете Евгении Генриховны Сергей говорил:
— Собственно говоря, что вы ожидаете от меня услышать? Кроме того, что ваш секретарь отличается редкостной проницательностью, я вам пока ничего сообщить не могу. Да и то не исключаю, что информацию он получил от вас.
— Нет, — отмела его предположение хозяйка, — Мальчику я, разумеется, ничего не говорила. Да и дело вовсе не в том… просто… Видите ли, поскольку известно, кто убил Илону, ваше присутствие было нужно вовсе не затем, чтобы подозревать кого-то из домашних.
Слегка опешив, Сергей уставился на Евгению Генриховну во все глаза. Лицо у нее было бледное, губы стянулись в тонкую красную ниточку, но впечатления невменяемой женщины она вовсе не производила. Скорее даже наоборот — Бабкин готов был поклясться, что госпожа Гольц принадлежит к той категории людей, которых опасность заставляет мобилизовать все силы. Бизнес-вумен, одним словом. К таким женщинам Бабкин относился настороженно, видя в них исключительно заказчиков и партнеров, но никак не подруг жизни настоящего мужчины. Нет, женщина-подруга должна быть существом нежным, мягким, а после убийства, совершенного в ее доме, она должна утирать тонким платочком слезы и говорить прерывающимся голоском. Однако голос Евгении Генриховны не только не прерывался — в нем вообще не было слышно ни малейшего сомнения. «Известно, кто убил Илону»… Хм…
— Я вас правильно понял? — осторожно уточнил он. — Вы знаете, кто убил девушку?
— Разумеется, знаю, — раздраженно отозвалась Евгения Генриховна.
— Простите мое нескромное любопытство, но зачем тогда вам нужен я?
Госпожа Гольц пристально посмотрела на Бабкина темными, почти черными глазами, и он почувствовал некоторое замешательство. Черт, ну не умеет он с такими бабами работать! Вот с мужиками — любыми — за пять минут находит общий язык, а с такими… «Пускай Бегемота посылают, он обаятельный», — не к месту всплыла у него в голове цитата, и он недобрым словом помянул Макара.
— Ваш сарказм неуместен, — наконец сухо проговорила Евгения Генриховна. — Я сейчас изложу вам все обстоятельства, а вы ответите мне на некоторые вопросы.