Логично, если это будет либо жена сына, либо ее ребенок. Вряд ли люди Затравы так хорошо осведомлены об отношениях в семье, чтобы понимать: исчезновение постоянно орущего и раздражающего ее существа ничего, кроме облегчения, всей семье не принесет. Нет, для них ребенок — это то, вокруг чего должна быть сконцентрирована жизнь в доме, и даже то, что ребенок не родной, ничего не меняет. Или невестка… Хотя нет, с невесткой все по-другому: я ведь могу отказаться идти на какие-то жертвы ради нее. К тому же причинить вред взрослому человеку сложнее, чем ребенку.
Евгения Генриховна понимала, что дело с ее салонами на ближайшее время не сдвинется ни в ту, ни в другую сторону — сражение вышло на новый уровень. К тому же интуиция подсказывала ей, что она, задействовав тяжелую артиллерию в лице Мамонова, в основном решила вопрос, связанный с бизнесом. Правда, приобрела проблему, связанную с угрозой ее семье. Затраву, при всей его расчетливости, она оценила скорее как авантюриста, а не как бизнесмена, что означало: поражение он так просто не примет. Остается узнать, кого он задействует в качестве следующего объекта. А посему нужен был Знак.
Евгения Генриховна подошла к окну и открыла створку. В столовую холодной волной ворвался свежий ветер, чуть не сдув вазу с розами и взметя шторы. Подставив его порывам лицо, Евгения Генриховна прикрыла глаза и прислушалась к звукам. За оградой время от времени шумели машины. Поскрипывал старый тополь. Шаркала метла в отдалении — старик подметал крыльцо, как обычно, после своего завтрака. Эдик ходил где-то за домом — она слышала его чуть повизгивающий смех. Смех… Элина смеялась совсем не так. Она начинала смеяться сначала чуть застенчиво, как люди, стесняющиеся своих зубов, но потом внезапно заливалась хохотом во все горло. И снова резко умолкала в совершенно неожиданный момент. Столь быстрый переход придавал ей такое очарование, такую прелесть…
Холодный весенний ветер высушил слезы на щеках Евгении Генриховны, но она не заметила ни этого, ни даже самих слез. Знака пока не было, хотя она прислушивалась. Ничего. Сейчас что-то произойдет…
— Я тебя убил! — неожиданно раздался громкий, пронзительный крик прямо под окном, возле которого стояла Евгения Генриховна.
Госпожа Гольц дернулась и больно ударилась виском об раму. Открыв глаза, она увидела сидящего под окном на корточках белобрысого мальчишку с игрушечным пистолетом в руках, нацеленным на нее.
— Я тебя убил! — повторил Тимофей, размахивая пистолетом. — Ты теперь будешь совсем мертвая. Ну все, я к маме побежал.