Ма поспешно принялась развешивать готовые вещи и попросила меня разобрать по размерам брюки с длинной вешалки. Она протянула мне марлевую маску — квадратный кусок белой ткани, который следовало завязать за ушами. Мы находились рядом с гладильным цехом, и жара стояла адская. Но в маске совсем нечем было дышать, и через несколько минут я ее сняла. Ма свою тоже не стала надевать.
В мусорном контейнере я углядела скомканную китайскую газету и украдкой вытащила ее. Знакомые символы хоть немного подбадривали. Начав сортировку брюк, я разложила газету рядом, на пустой табуретке.
Не прошло и часа, как все поры на коже были забиты фабричной пылью. Паутина из красных нитей опутала мои руки, и, смахивая с лица пот, я оставляла грязные разводы. Ма постоянно протирала стол, за которым работала, но спустя несколько минут там уже лежал новый слой пыли, настолько толстый, что я вполне могла бы на нем порисовать, будь на это время. От каждого движения пыль хлопьями взмывала в воздух.
Посторонний запах, перебивая вонь полиэстера, коснулся моих ноздрей. Я обернулась. Рядом стоял мальчишка. Примерно моего роста, в старой белой футболке, но крепкие руки и плечи подсказывали, что парень, видимо, из драчунов. Глаза, глядящие из-под ровной линии густых бровей, были удивительного золотисто-карего цвета. Он, причмокивая, обгладывал жареное свиное ребрышко. Поблескивала хрустящая корочка, и я практически ощущала вкус ароматного сладковатого мяса.
— Ты до сих пор умеешь читать по-китайски, — качнул он головой в сторону газеты.
Я кивнула. Не уточнив, что только по-китайски и умею читать.
— А я все забыл. Мы живем в Америке уже пять лет, — похвастался он. — Ты, наверное, умная. Читаешь и все такое. — Это прозвучало не как комплимент, а, скорее, как вопрос.
Я решила быть честной.
— Читала когда-то.
Он поразмыслил мгновение.
— Хочешь кусочек?
Я заколебалась. У китайцев не принято есть чужую еду. В Гонконге мне никто ничего не предлагал.
Парнишка помахал целым ребрышком прямо перед моим носом:
— Ну, бери же.
— Спасибо. — И я решительно сунула мясо в рот. Вкус оказался таким же чудесным, как и аромат.
— Только не говори никому, — промычал он с полным ртом. — Я стащил это у Мамаши Гавс.
— У кого? — Я в недоумении уставилась на него. Свою долю ворованного я уже проглотила.
— У Сержанта.
Наверное, у меня все еще был удивленный вид.
— Мамаша Гавс, — вздохнул он. И поскреб шею точно имитируя привычку Тети Полы.
— Это моя тетя! — выдохнула я.
— Ой-е! — широко распахнул он глаза.
Но тут я рассмеялась, и он вместе со мной.