Однако несколько лет назад в одной позорной ситуации он переступил невидимую, но очень осязаемую черту, отделяющую беспечность от порочности, и хотя он успел вернуться назад прежде, чем непоправимый вред был нанесен, все же… гм… непоправимый вред был нанесен. И доказательство тому – то, что они сидят в карете рядом, будучи мужем и женой, и им нечего сказать друг другу.
И он пронесет это раскаяние через всю жизнь. Нет, это сожаление не связано с ним самим и с тем, что его вынудили надеть кандалы. С этим можно жить. К тому же он дворянин, в конце концов, и всегда знал, что рано или поздно придется жениться и произвести на свет наследника.
Просто все дело в том, что сегодня она тоже надела кандалы. И именно из-за этого он всегда будет чувствовать себя виноватым. Если бы у нее была свобода выбора, она никогда бы не выбрала его. Физического влечения мало для таких идеалистических, романтических дамочек, как Кэтрин Хакстебл, – вернее, как Кэтрин Финли, баронесса Монфор.
Джаспер почти возненавидел ее.
И от этого угрызения совести только усилились.
И все равно он ждет не дождется брачной ночи. Ему не терпится добраться до Ридинга, до гостиничного номера.
– А знаешь, – сказал он, – все может быть не так уж плохо, как кажется.
Разве он не говорил ей этого раньше, в другой обстановке? Когда делал предложение?
– Все? – Кэтрин посмотрела на него, многозначительно изогнув бровь. – Моя семейная жизнь?
– Именно, – ответил Джаспер. – Но она наша, не так ли? Наша семейная жизнь. Она может оказаться не такой уж плохой.
– Или, – проговорила Кэтрин, – не оказаться.
Джаспер поджал губы и задумался.
– Или не оказаться, – согласился он. – Думаю, нам предстоит это решить. Будем мы счастливы или нет. Либо так, либо иначе, я думаю.
– Значит, для тебя жизнь либо белая, либо черная? – осведомилась Кэтрин.
– В противовес всем оттенкам серого? – Он снова задумался. – Наверное, так. Черное – это отсутствие всех цветов. А белое – их полное наличие. Я считаю, что жизнь должна быть либо такой, либо такой. В общем, я думаю, что предпочел бы наличие цвета его отсутствию. Однако черный добавляет цвету глубины и фактуры. Возможно, некоторые оттенки серого необходимы для полноты палитры. Даже чернильно-черный. Эх, это глубокий философский вопрос. Нужен ли черный для жизни, даже для счастливой жизни? Можем ли мы быть счастливы, если никогда не испытали страданий? Что ты об этом думаешь?
– О, – вздохнула Кэтрин, – ты способен обсуждение любой темы завести в непроходимый лабиринт!
– Значит, – предположил Джаспер, – ты ждешь, что я просто скажу тебе, что предпочитаю серый белому или черному? Но я не выношу серую жизнь. Без страданий и без радости, одно бесконечное спокойствие и ужасающий застой. И в самом деле, я должен исключить серый из конкретно нашей палитры. Кэтрин, никогда не говори мне, что ты серая. Я не поверю.