Валька краснеет. Не успела еще привыкнуть к таким изучающим взглядам мужа. Стыдится. А Кешка, что ни день, меняется на глазах.
Каждый вечер у него собрания, заседания. То в райкоме, то в колхозе, то на машинно-тракторной станции. Домой возвращается поздно. Злой. Молчит. Валька чувствует — трудно ему. Но муж ничего не рассказывает. Ворочается с боку на бок почти до утра.
— Как хоть у тебя? — спросила однажды Валька.
— Грызут. Житья нет. Сто начальников. Все на шею прыгнуть норовят. А помочь, поддержать некому. Вроде хуже нашего колхоза во всем свете нет. И только мы с председателем кругом виноваты. Надоело до чертей! То грозят, то бранят, житья не стало! — поделился Кешка однажды. Валька посочувствовала мужу. Предложила плюнуть на все — вернуться на трактор. Кешка чуть не задохнулся, услышав такое, и больше никогда, ничем не делился с женой.
Но чем ближе к зиме, тем мрачнее становился Кешка. И хотя видимых причин, казалось, не было, все чаще срывался на домашних.
— Какая вошь тебя грызет? Чего бесишься? — спросил его как-то отец.
Кешка и вовсе взвился.
— Охолонь, дурковатый! Чего хвост поднял? Аль забыл, с кем говоришь? — топнул ногой старик. И только тут мужик сник, сознался, что на последнем бюро райкома его вместе с председателем колхоза Кондратьевым предупредили, мол, хоть капля урожая уйдет под снег, оба загремите под суд, как враги народа.
Никто ничего не хотел слышать о старой технике, нехватке людей и овощехранилищ.
Колхозники уходили с полей затемно. И стар, и млад работали. Но не хватало тракторов и машин. Выматывались на току люди. На полях осыпалась под дождями пшеница, гнила картошка. А в колхоз, словно назло, комиссия за комиссией приезжают.
— Ну хоть ты петлю на шею от этих бездельников! — не выдержал как-то механик в кабинете председателя. Олег Дмитриевич глянул на Кешку вприщур.
— Не забывайся! — грохнул по столу кулаком. И добавил злобно: — Иль забыл, с чьих рук жрешь, поганец?! — Но вскоре смягчил тон. И сказал примирительно: — Надо с трактористами поговорить, чтобы и эти выходные не отдыхали. Картошка в мешках гниет на поле. Не вывезут — хана нам. Уговори мужиков. Ты средь них — свой…
Лопатин, выслушав Кешку, обложил его матом со всех сторон.
— Мужики уже завшивают скоро! Сколько без роздыху можно вкалывать? Сам помантуль, сколько мы! Килы в яйцах наживешь. Небось смылся в начальство. А мы за хер собачий вламывай, на ваши премии? Иди в сраку, мудило! Не выйдем!
— Что ж! Пеняй на себя! Так и сообщу, что бригадир дезорганизовал трактористов, — процедил Кешка сквозь зубы. Лопатин челюсть отвесил. Не поверил в услышанное.