стало заносить!..» Я отличнейшим образом понимал смысл всех этих взглядов, всех этих «тонов», которыми говорились, по-видимому, самые обыкновенные вещи, понимал, что в глубине этих взглядов и обыкновеннейших разговоров лежит подозрительность не собственно ко мне, которого никто не знает в этих местах, а к целой, огромной группе известного сорта людей, в которых сосредоточивается все, что народ почитает опасным. Я все это уже видел, чувствовал и хотел бы что-нибудь сказать в свое оправданье, да не мог, не знал, как начать, да, наконец, мне и сообразиться-то не давали порядком, потому что шпиговали на каждом шагу. Я молчал, сидел либо в своей избе с книгой, либо с книгой уходил на реку — и везде меня настигало шпигованье. И в этом шпигованье — а главное в тенденции-то шпигованья — все: и бедный, и богатый, и власть деревенская и деревенская безгласность — все как один, все согласны, все напирают на одно и видят зло в одном и том же.
Лежу я на этой самой зеленой травке, и вдруг развязной поступью подходит ко мне деревенский пролетарий; он в рваной рубахе, рваных штанах, он бос и наг; я же нанял его сделать мне кровать; я же дал ему на выпивку «для начатия» работы — и он же, выпив, первым долгом является критиковать меня, его заказчика.
— Извините, господин, — говорит он, точь-в-точь как все, смотря мне смело и прямо в глаза и, как все, загадочно смело улыбаясь, — извините, что мы вас спросим… Позвольте узнать, как будет ваше, например, звание?
— Зачем вам?
— Да собственно, чтобы знать-с. Например, откуда, как?.. В нонишние времена, сами знаете, оченно много разных шарлатанов оказывается.
— Я приехал жить летом на даче, — категорически отвечаю я. — Мне надо пожить в деревне для здоровья.
— Так-с… Стало быть, из Петербурга к нам для здоровья собственно?
— Собственно для здоровья. Видишь, какой здесь воздух-то! Вот мне и хочется подышать.
— Воздухом-то-с?
— Да, воздухом.
— Ну, а в Петербурге-то нешто нету воздуху-то?
— Есть, да скверный.
— Ишь ты ведь! Стало быть, для воздуху?
— Да!
— Так-с. По машине приехали, насчет, например, воздуху?
Молчание.
— Очень приятно…
Молчит и смотрит на меня, как говорится, «в оба».
— Что ж ты, работаешь кровать-то?
— Мы работаем-с. Не сумлевайтесь… Будет исправно.
— Пожалуйста, поскорей… Шел бы ты работать!
— Слушаю-с.
И все-таки стоит и смотрит в оба. Наконец нехотя идет и говорит:
— Н-ну, очень приятно… Воздух у нас мягкий… Коли ежели вам приятно насчет воздуху… Да мы так только, любопытствуем: кто, мол, такие? Так насчет воздуху — это превосходно! А кровать будет готова, не сумлевайтесь.