— Ты вообразил, что он — мой любовник. И ты устранил его. Благодари Соньку, эту черную птицу, которая всегда летит на падаль и жаждет одного падали. Без трупов она никак не может. И она организовывает всякие неприятности. Без этого она начинает скучать и даже заболевает.
— Понесло девку по кочкам, — пробурчал он, вспомнив Соньку на похоронах: насчет трупоедства старухи Серафимовна, пожалуй, права: всю жизнь писала про павших героев.
— Тебе надо покаяться. Сходи в церковь. Господь простил бы и Иуду, если бы тот покаялся.
— Не надо становиться в позу святой, — посоветовал он.
— Ах да! Извини.
— Совсем спятила: трактуешь меня как Иуду-предателя.
— Извини.
— Хотя, наверное, в каждом человеке сидит что-то от Иуды, — проговорил он. — И во мне… Как раньше пели: «Ленин в тебе и во мне». Так и Иуда… Таким образом, Сонька все выдумала, чтобы поиметь трупы, как Яго… Вообще, поведение и Яго, и Иуды иррационально.
— Она кроме трупов получила и большую зелень на клык.
— Какую еще зелень? Доллары, что ли?
— Уж конечно не рубли.
— Что за чушь!
— Не строй из себя маленького мальчика. Тебе разве ничего не говорит Голден Эрроу? От этой компании был самый богатый венок…
— При чем тут венок?
— При том, что племянник Соньки, пришибленный кепкой вождя, — президент компании. Он сэкономил на Иване Ильиче миллионы, а Соньке кинул пару тысяч. Я думала, что он и тебе кинул сколько-то сребреников за содействие…
Николай Иваныч почувствовал, что на него накатился мрак, кровь отлила от лица.
— О Боже! — только и вырвалось у него.
Он схватился за дерево, чтобы не упасть.
— Я думала, что ты все знаешь, — видя состояние мужа, Серафимовна подставила руку под его локоть.
— Я думал, что ее племянника убил… Ленин.
— Однофамильца. Я думаю, что весь гонорар Соньки уйдет на ремонт сантехники. Слабое утешение, неравноценный обмен.
— Не понимаю я ее, не понимаю. Ее поведение иррационально!
— Просто она всю жизнь была влюблена в Ивана Ильича — вот и все. И вообще, я в положении, — добавила Серафимовна безо всякой связи с предыдущим разговором.
— В интересном положении? — удивился он.
— В самом интересном. От него, от Ивана Ильича.
Теперь Николая Иваныча ударило в пот, и он подумал, что настало самое время выпить водки.
— Пойди купи. — Он сунул Серафимовне купюру и кивнул в сторону рядом стоящей стекляшки. — Сивухи, — пояснил он. — А мне надо немного отдышаться. Интересно… интересно… девки пляшут, — бормотал он и крутил головой. Интересно, — пока не ощутил в руке пластмассовый стаканчик. — Ничего не понимаю.
— Вот я и пришла объяснить.