— Ты сказал «их дом»? Они что, живут вместе?
— Схватываешь просто на лету, приятель. Да, так я и сказал: «их дом». Странно, конечно, но вроде не голубые. Обоим за пятьдесят, оба раньше были женаты. Стоун вдовец, а Флауэр развелся. Дети есть у обоих, у Стоуна даже внуки. Стоун раньше, до той лотереи, работал оптометристом, а Флауэр бухгалтером. Простые люди, обыкновенный средний класс. А сейчас живут в своем особняке, в двадцати шести комнатах, и доход у них один и три пятых миллиона в год, причем без налогов.
— Ты, кажется, хорошо подготовил домашнее задание.
— Я же сказал, я все выяснил. Не люблю садиться играть невесть с кем.
— Чем ты еще занимаешься, кроме покера?
— Да ничем. Играю, и все.
— У тебя нет работы? А на что ты живешь, когда не везет?
— Один раз как-то был я продавцом в универмаге. Летом, когда только что закончил старшую школу, засунули меня в отдел мужской обуви. Не работа, а черт знает что. Весь день на четвереньках, будто какая-нибудь дворняга, нюхаешь грязные носки. Мутило меня от этого. Проработал я там три недели и ушел и с тех пор так, чтобы постоянно, нигде не работал.
— Значит, тебе и так на жизнь хватает.
— Ага, хватает. Конечно, и мне не всегда везет, но вообще-то не жалуюсь. Главное — живу, как нравится. Проиграю — сам виноват. Выиграю — ни с кем не нужно делиться. И не нужно лизать чью-то задницу.
— Сам себе хозяин.
— Точно. Сам себе хозяин. Ни перед кем не отчитываюсь.
— Должно быть, ты и впрямь неплохой игрок.
— Я хороший игрок, но расти мне еще и расти. Вот были у нас великие — Джонни Моисей, Амарилло Слим, Дойль Брансон. И я хочу стать как они, хочу попасть в высшую лигу. Ты когда-нибудь слышал про клуб Баньяна в Вегасе, про «Подкову»? Вот где всемирные чемпионаты. Надеюсь, годика через два и меня туда пригласят. Вот о чем я мечтаю. Собрать денег и сесть за стол с ними на равных.
— Приятно слышать. Хорошо, когда у человека есть мечта — помогает жить. Но мечта — это, так сказать, на дальнюю перспективу. А мне интересно знать, что ты будешь делать сегодня. Через час мы приедем в Нью-Йорк, и куда ты там?
— Есть у меня один знакомый в Бруклине. Приеду, позвоню — может, дома. Если дома, то, скорей всего, пустит на несколько дней. Гад еще тот, но мы с ним поладили. Зовут Манзола-Вонючка. Вот ведь прозвище, а? Его так прозвали, когда был молодой и зубы у него были гнилые. Зубы он себе давно сделал, а прозвище осталось.
— А что, если этот Вонючка уехал?
— Понятия не имею. Что-нибудь придумаю.
— Одним словом, идти тебе некуда. Тебе нужно еще придумать, куда деваться.