— Поехали, — сразу предложил Грех.
Мы, толкаясь и дурачась, пошли к «восьмерке», каждый посчитал нужным стукнуть ей по маленькому колесу ногой. Лыков за всем этим добродушно наблюдал.
Машину он припарковал возле железных ворот больницы — через шлагбаум решили не проезжать, хотя можно было бы добазариться. Ушел в здание, минут через десять появился, помахал нам.
В фойе нас встретил отец Лыкова, на нем был голубой врачебный халат. В халате старший Лыков смотрелся внушительно и серьезно. Мы оставили свои куртки в раздевалке. Вослед за отцом прошли под надпись «Запасной выход», оказавшись в каменном коридоре с облупившимися стенами. На руке старший Лыков держал четыре белых халата, которые не глядя раздал нам.
— Друзья? — еще раз переспросил старший Лыков у сына.
— Друзья, друзья, — ответил сын, натягивая халат.
— Странные у тебя друзья, — заметил отец; и я, наконец, понял, что он спрашивает не о нас, а о тех, кого мы собрались навестить.
— Четвертый этаж, первая же палата справа, — сказал старший Лыков и, не попрощавшись, шагнул за дверь обратно в фойе.
По тому, как общались Лыковы друг с другом, в который раз мне стало ясно, что отец с сыном понимания не имеют. Наверное, на матери все держится, которая любит их обоих.
— Тут есть женские палаты? — оправляя на себе белый халат, поинтересовался Грех у Лыкова, пока мы поднимались. — Я хочу обход совершить. Какие-нибудь старшеклассницы с насморком — вот к ним бы попасть. Есть такие?
В кармане Грех нашел докторскую шапочку, немедленно натянул ее и стал совсем красивый; заодно и пластырь на брови спрятал.
Я поискал такую же шапочку в своем халате, но у меня не оказалось.
На четвертом мы сдвинули щеколду, открыли дверь и, оглядевшись, гуськом перебежали в искомую палату — благо до нее было несколько шагов. Медсестра на дежурном посту в середине коридора вроде бы и не посмотрела в нашу сторону.
В палате было три койки, две из них заняты — я в лицо из лежавших никого не видел, зато Шорох сразу признал обоих больных.
Один, с забинтованной головой, сидел на кровати со скучающим видом. Второй лежал, нога его была загипсована и поднята к потолку на специальном тросике.
Лежачий поначалу ничего не понял и, похоже, первую минуту всерьез попутал Греха с доктором, тем более что он степенно поздоровался и объявил о внеочередном осмотре.
— Прикольно, — сказал Грех, постучав по загипсованной ноге пальцем. — И никуда не сбежит.
Раненый в голову, озираясь, встал с кровати, но, подумав, опять сел. Он-то явно припомнил наших пацанов. Лыков сразу прошел к нему и, присев рядом, немного покачался в кровати, вроде как проверяя, мягкая ли.