Спутнику Соня не ответила, да он и не ждал от нее ответа. За всю дорогу от столицы прелестная воспитанница советника Джергеза не обменялась со свитой и дюжиной фраз. «Гордячка!» — решили стражники про себя. Но обижаться на такую красавицу было свыше их сил. Им оставалось лишь украдкой любоваться рыжеволосой наездницей, чьей прямой посадке позавидовал бы и любой из гирканцев, о которых говорили, что те рождаются и умирают в седле, дивиться роскоши ее дорожного платья, украшенного розовым жемчугом и тончайшей золотой вышивкой, восхищаться прямым профилем, белоснежной кожей, не тронутой и тенью загара, миндалевидным разрезом серых глаз, столь необычных здесь, в этих южных краях.
«Да, вот что значит — высокорожденная»,— украдкой вздохнул про себя воин, обращавшийся к девушке. Был он довольно молод, крепок и хорош собой, и немало красоток в столичных тавернах были счастливы, когда он соглашался скоротать в их непритязательном обществе вечерок-другой. Но разве можно их сравнивать с Соней! Высокорожденная…
Между тем, девушка, служившая предметом сих печальных размышлений, была бы немало позабавлена, доведись ей узнать о них. Видел бы этот стражник ее три года назад, когда Соня впервые приехала в Хауран из родного города, в дом советника Джергеза, давнего друга ее отца, которого тот едва ли не со слезами на глазах умолил взять на воспитание свое строптивое чадо.
Дерзкая, неукротимая, не признающая над собой иной власти, кроме собственных желаний и прихотей, Соня напоминала скорее отрока, нежели благовоспитанную девицу, в какую превратилась за эти годы усилиями сонма воспитателей и наставников. О, конечно, пылкий нрав не угас — укротить строптивицу никому было не по силам! — но девушка научилась скрывать свои порывы и чувства под личиной благонравия и внешней пристойности… и этого оказалось вполне достаточно.
Правду сказать, ей это нелегко далось, особенно поначалу. Не раз и не два, осыпая наставников отборными проклятиями, в изобилии почерпнутыми у старшего брата, юная негодница убегала с занятий, пряталась в обширном саду дворца, строя дерзкие планы побега, покуда дочь советника Югита или сам старый Джергез, не приходили за ней. Советник вел с непокорной воспитанницей долгие разговоры, грозил, увещевал, вздыхал, негодующе вскидывал руки, тщась образумить подопечную. Соня никогда бы не смирилась с бесконечными правилами, запретами и ограничениями, коими полна была придворная жизнь — после вольного житья в родном Майране, где она была полностью предоставлена самой себе, нынешнее существование казалось ей поначалу едва ли не тюрьмой. Но Джергез мог бы и не тратить на нее своего красноречия. В глубине души дерзкая отроковица и без того понимала: бежать ей некуда.