Я с презрением плюнул на трупы, стащил с них плащи, надел на себя котомку с баблом, крякнув от напряжения и придержав лямки — боялся, оторвутся — потом надел сверху плащи, немного испачканные в крови. Они скрыли меня с головой — теперь я не был заметен. Голова уходила в капюшон, почти полностью закрывающий лицо, глаза видели сквозь завесу, но не висели в воздухе как у Чеширского кота — это я видел по своим преследователям. Ужасно довольный своим приобретением — отправился домой. Теперь я мог спокойно ходить по улицам, не боясь, что меня заметят. Кстати — преследователи не были эльфами, это были люди. Я знал, что эльфов в империи было мало — их очень недолюбливали после войны с колониями, когда они поддержали отделение колонистов от Ласандии. Единственный эльф, которого я видел, был разведчиком у бандитов. Взятые в виде трофеев плащи доказывали, что торговля с бывшей колонией, Карасом, довольно оживлена — и скорее всего, контрабандно.
Теперь дорога домой была приятна, хоть я и устал, как собака. Всё-таки лазить по тоннелям, тащить на себе полтора пуда золота и убить четверых плюс две собаки — довольно утомительное занятие. Я бы предпочёл сейчас ехать на джипе. Усмехаясь своим же мыслям и активно передвигая конечности, подошёл к дому. Пошёл в палисадник, снял плащи и котомку, привязал мешок к верёвке. Оставив плащи на месте, у верёвки, прошёл в огород и стал умываться у колодца, смывая угольную пыль и кровь. Отмывшись — снова к плащам. Один, размахнувшись, шлёпнул в комнату, второй надел на себя и поднялся по верёвке. Верёвку втащил за собой, вместе с тяжеленной котомкой.
Деньги считать я не стал, котомку бросил под кровать — она так брякнула мешочками с золотом, что я даже напугался — Марасу бы не разбудить. Раздевшись — осмотрел себя, включив магический светильник. На левой руке, на больной ноге, были ужасные кровоподтёки от собачьих зубов. Ещё бы немного и они перекусили бы кости. Конечности ужасно болели, я подумал — может что-то болеутоляющее найти? Сейчас бы коньяку хлопнуть стакан… руки и ноги трясло от напряжения и от нервного возбуждения, которое искало выхода. Хорошо хоть, что завтра я взял выходной — решил два дня подряд отдохнуть от школы. С трудом успокоившись, я заставил себя заснуть.
Утром, сквозь сон, я услышал чьи-то голоса — видно к матушке Марасе пришли клиенты взять настойку или мазь. Она получала действительно немного — я подозревал, что её клиенты не такие уж и нищие, но вечно плакались и давали ей сущие гроши. Она, по доброте своей, не обижалась и объясняла мне, что вот соседке трудно, она детей тащит, а Марута никак мужа-пьяницу не приструнит, он ей житья и денег не даёт, а вот этому — я откажу, что ли — он моего мужа знал, а денег у него нет…