Старуха только снисходительно пожимала плечами и думала: «Что поделаешь? Такой уж сотворил ее бог. Ее грех».
Вначале Ана смущалась и относилась брезгливо к бесстыдным выходкам Уцы, но с течением времени она к ним привыкла, и порой, когда Уца говорила какую-нибудь непристойность, у Аны так и чесался язык ввернуть слово покрепче. Ликэ при этом смеялся от всего сердца и приговаривал:
— А ну, кто кого? Давно я так не хохотал!
Один Гицэ не смеялся. Он делал вид, что не понимает шуток, а если замечал, что Ликэ увивается около Аны, а та так и льнет к нему, торопливо уходил, чтобы ничего не видеть: ему было тяжело на это смотреть, и у него ныло сердце, когда он чувствовал, что Ана постепенно падает в его глазах.
Однако иной раз ему казалось, что Ана старается держать Ликэ подальше от себя, и тогда он упрекал себя и еще острее ощущал собственную подлость. Он чуть ли не радовался, замечая, что она ищет глазами Ликэ или заигрывает с ним, — ведь они таким образом опять оказывались на равной ноге.
В начале страстной недели на Счастливую мельницу приехал Пинтя и снова стал донимать Гицэ.
— Что я могу сделать? — оправдывался Гицэ. — Он человек хитрый, и мне его никак не поймать. Если бы знать заранее, когда он привезет деньги, можно было бы сообщить тебе или уличить его при ком-нибудь. Но я боюсь выдать себя: ты же знаешь, что я рискую головой, а он ничем. По правде сказать, больше всего на свете хочется мне забрать свои пожитки и бежать отсюда!
— Ладно, ладно… — сказал Пинтя. — Но помни, тебе не поздоровится, если ты задумал провести меня!
Гицэ ничего не ответил.
Между тем старуха уже давно подумывала, как управиться с домашними делами, чтобы провести пасху всей семьей в Инеу, у одной из своих дочерей. Ее всегда очень огорчало, что всякий раз, когда она об этом заговаривала, Гицэ твердил:
— Если удастся…
После отъезда Пинти корчмарь подошел к теще и объявил, что согласен ехать в Инеу. Он попросил ее сообщить об этом родным через кого-нибудь из проезжих, чтобы они заранее могли приготовиться.
— Ах, как хорошо, зятек дорогой! — воскликнула обрадованная старуха. — Благослови тебя бог за твое решение! Ведь ты видишь, как я состарилась. Кто знает, придется ли нам еще раз провести праздник вместе?
Старуха действительно была очень растрогана: всю свою жизнь она проводила праздник со своими близкими. Только в прошлом году как раз на праздник пришелся их переезд на Счастливую мельницу, и в тот раз пасхи словно и не было; старухе казалось, что весь год будет незадачливым, если и теперь она проведет праздник так же плохо.