— Чарли Бруно тоже придет, — сообщила вечером Анна, возясь на кухне.
— Что? — сказал Гай, выйдя из-за перегородки.
— Разве его не так зовут? Молодого человека, который был на свадьбе? — спросила Анна; она резала лук на деревянной доске.
— Ты его пригласила?
— Он, вероятно, прослышал, позвонил и вроде как сам напросился, — ответила Анна настолько небрежно, что его мороз по спине пробрал от подозрения, уж не испытывает ли она его. — Хейзел, нет, голубушка, не молоко, в холодильнике полно сливок.
Гай смотрел, как Хейзел поставила пакетик со сливками рядом с миской натертого овечьего сыра.
— Тебе неприятно, что он придет, Гай?
— Нет, но, как ты знаешь, никакой он мне не приятель.
Он неловко подошел к шкафу и вытащил ящик с гуталином и щетками. Как остановить Бруно? Какой-то ведь способ наверняка существует, но, ломая над ним голову, он уже понимал, что никогда не додумается.
— Тебе действительно неприятно, — улыбалась Анна.
— Просто я считаю, что он дурно воспитан.
— Ты разве не знаешь, что не пригласить желающего на новоселье — дурная примета?
Бруно явился уже на взводе. Все гости говорили каждый свое о новом доме, но Бруно вошел в гостиную, выдержанную в кирпично-красных и густо-зеленых тонах, с таким видом, словно бывал здесь уже сотню раз. Или, подумал Гай, знакомя Бруно с другими гостями, словно он здесь живет. Все свое возбужденное внимание и улыбки Бруно сосредоточил на Гае с Анной, приветствия остальных едва ли до него доходили, хотя два-три человека, решил Гай, судя по всему, с ним знакомы. Исключением оказалась некая миссис Честер Болтайноф из Манси-Парка на Лонг-Айленде; Бруно тряс ее руку обеими своими так, будто обрел в ней союзницу. Гай с ужасом увидел, что миссис Болтайноф улыбнулась Бруно широкой дружеской улыбкой.
— Как живем-можем? — спросил Бруно у Гая после, налив себе виски.
— Прекрасно. Великолепно, — ответил Гай, решивший хранить спокойствие, даже если для этого потребуется себя оглушить. Он уже успел раза три глотнуть неразбавленного виски на кухне. Сейчас он поймал себя на том, что отходит, отступает к винтовой лестнице в углу гостиной. Только на минутку, твердил он себе, только сообразить что к чему. Он взбежал на второй этаж, вошел в спальню, холодной рукой тронул лоб и медленно провел по лицу.
— Простите, я все еще хожу по вашему дому, — донесся голос с другого конца комнаты. — Гай, дом потрясающий, я словно попала в девятнадцатый век.
У комода стояла Хелен Хейберн, подруга Анны еще по бермудской школе. А в комоде — маленький револьвер, подумал Гай.