— Отец умер.
— А-а. С мамой у вас хорошие отношения?
Гай сказал, что хорошие. Он не был большим любителем виски, однако вкус шотландского ему нравился, потому что напоминал об Анне. Если она решала выпить, то пила только шотландское виски. Подобно Анне, виски отливало золотом, лучилось светом, было плодом заботы и искусства.
— В каком районе Лонг-Айленда вы живете?
— В Грейт-Неке.
Анна жила на другом конце острова.
— В доме, который я окрестил Кизильником, — продолжал Бруно. — У нас там кругом кизиловые деревья, так что все по уши в кизиле, включая шофера. Пакостное местечко.
Он неожиданно рассмеялся с неподдельным удовольствием и снова склонился над тарелкой. Поглядев на него, Гай увидел только темя узкой головки с негустыми волосами и выступающий прыщ. С того раза, как он рассматривал спящего Бруно, Гай забыл про прыщ, но сейчас, снова его заметив, не мог отвести глаз от отвратительного выроста.
— Почему? — спросил Гай.
— Из-за отца. Сука такая. С мамой-то у меня все в ажуре. Кстати, через пару дней она приезжает в Санта-Фе.
— Очень мило.
— Так и есть, — сказал Бруно, словно возражая. — Мы славно проводим время на пару — отдыхаем, играем в гольф. В гости и то ходим вместе. — Он рассмеялся, пристыженно и гордо одновременно, и сразу показался застенчивым и юным. — По-вашему, смешно?
— Нет, — ответил Гай.
— Жалко, что у меня нет своих денег. Понимаете, с этого года я должен был получать доход с капитала, но отец не дает. Переводит деньги на собственный банковский счет. Вы не поверите, но сейчас у меня не больше наличности, чем когда я ходил в школу, где все было оплачено. Время от времени приходится клянчить у мамы сотню-другую.
Он вызывающе улыбнулся.
— Напрасно вы не позволили мне расплатиться.
— О чем вы! — взвился Бруно. — Я что хочу сказать: гнусное это дело — быть ограбленным родным отцом. А деньги-то не его, деньги маминой семьи.
Он замолк, чтобы дать Гаю высказаться.
— Мать ничем вам не может помочь?
— Отец все перевел на свое имя, когда я был маленький! — хрипло воскликнул Бруно.
— Вот как. — Гай подумал о том, скольких встречных Бруно кормил обедом, а потом выкладывал одну и ту же историю про отца. — Зачем он так поступил?
Бруно воздел руки, давая понять, что бессилен что-либо объяснить, и тут же засунул их в карманы.
— Я ведь сказал, что он сука, понятно? Он грабит всех, кого можно, а теперь заявляет, что не хочет давать мне деньги, потому что я не желаю работать, только это вранье. Он считает, что нам с мамой и без того живется слишком вольготно. Только и думает, чем бы напакостить.