На завтрак переселенцам были предложены говяжьи сосиски с варёными бобами и зелёным горошком.
– Всего две сосиски на брата? – обиделся прожорливый Капуста. – Позавчера было по три. Жадные и меркантильные сволочи… А почему кофе такой жидкий и совсем несладкий?
– Молчать, быдло переселенческое! – велел проходящий мимо дежурный Ангел. – Ещё одно замечание в адрес Администрации, и отправишься в карцер. Недели на полторы. С ежедневной поркой.
– Виноват, исправлюсь, – истово заверил Капуста, а когда Ангел удалился, продолжил ворчать: – А бобы, так его и растак? Почему они такие мелкие и жёсткие? А?
– Ну, по бобам ты у нас дока, – вяло кусая толстую сосиску, хмыкнул Лёха. – Фермер, одно слово. В сотом поколении.
– Конечно, фермер. В моём Мире все были фермерами.
– Серьёзно? Не врёшь?
– Ангелом буду, – побожился Капуста. – Закон такой был принят. Мол, каждая семья обязана сама себя обеспечивать овощами и фруктами.
– А, как данный момент контролировался?
– Элементарно. В магазинах и на рынках овощи и фрукты не продавались. Совсем. Без исключений. Ну, и законопослушные соседи, понятное дело, старательно и охотно стучали друг на друга.
– Хитры вы, фермеры.
– А, то! – загордился Капуста и, озабоченно кивая щекастой головой на Хана, уточнил. – А что это с нашим степным дикарём? Сидит, как в воду опущенный. Не кушает…
– Как стукнутый из-за угла пыльным мешком, – уточнил Лёха. – Сексуальным мешком, ясная кладбищенская ночка… Эй, морда узкоглазая, очнись!
– А? Что? – дурашливо завертел лохматой головой Хан. – К епископу вызывают? Ему уже всё известно? Лана позабыла отключить в казарме камеры видеонаблюдения?
– Трижды сплюнь через левое плечо, – добросердечно посоветовал Лёха. – И по дереву, обязательно, не забудь постучать. Хотя бы, вот, по столу.
– Тьфу, тьфу, тьфу! Стук, стук, стук!
– Молодец, морда.
– Узкоглазая морда.
– Вдвойне – молодец. Хвалю… Значит, говоришь, Лана?
– Ага.
– Хорошее имя. Глаза – как у трепетной и пугливой горной ламы. Зовут её, милочку, Лана… Повезло тебе, степной дикарь.
– Повезло – у кого петух снесло, – смущённо отводя глаза в сторону, сообщил Хан, после чего добавил: – Извини, брат.
– За что – извини?
– Не пойду я с тобой.
– Лана не велит?
– Не велит. Да теперь я и сам, честно говоря, не хочу. Совсем.
– После разнузданного и продолжительного сексуального акта? – обидчиво прищурился Лёха.
– Не знаю, про что ты говоришь. Но не пойду. Прости.
– Бог простит. Если, конечно, захочет… Ещё одна деталь. У тебя, морда узкоглазая, на шее теплится свежий засос.
– На жёлтой, морщинистой и поганой шее…