— А теперь Вам нравится?
— Ещё бы, — произнёс он, не отводя восхищённого взгляда от кубка.
— Но Вы же понимаете, — осторожно начала я. — Что он ненастоящий.
— Да это сразу видно, — выкрикнул кто-то.
— Спасибо, — сказала я крикуну. — Это действительно видно, если присмотреться. Так что же, мистер Уизли?
— Понимаю, — сдавленно ответил Рон.
— И понимаете, что даже если мы дадим Вам десяток таких кубков, Вам всё равно не ощутить триумфа победы.
Рон убито кивнул.
— Отлично, тогда верните его мне, — я протянула руку.
Он неохотно отдал, я прикоснулась к кубку палочкой, и тот исчез с громким хлопком. На лице Рона отразился весь спектр чувств, которые он испытывал: ему было жалко кубок, он злился на меня за его безжалостное уничтожение, и не понимал, зачем я вообще всё это устроила.
— Мистер Уизли, — начала я. — Прошу меня простить за хладнокровное «убийство» Вашего кубка, а сейчас соберитесь и скажите нам, что Вы ощущали, когда он был у Вас в руках.
Рон молчал.
— Давайте я помогу. Вы испытывали удовольствие от исполнения мечты, хотя и осознавали, что кубок фальшивый.
Рон кивнул.
— Теперь скажите, чего Вам сейчас хочется, кроме того, чтобы наслать на меня порчу, — я улыбнулась.
— Снова держать его в руках! — воскликнул он.
— И Вы будете рады, если я верну его?
Класс затаил дыхание.
— Нет, — тихо ответил Рон. — Я хочу настоящий.
— Тогда дерзайте! Вы ведь теперь точно знаете, что это за чувство и понимаете насколько хотите испытать его в полной мере.
Я оглядела класс.
— Вот для чего нужны картины. Чтобы вы могли понять, чего хотите на самом деле, чтобы вы могли почувствовать это и получить силу для реализации ваших надежд и желаний. Только не забывайте, — я взглянула на мальчишек хищно потиравших руки. — Вы не должны изображать ничего такого, что приносит вред. Прежде всего, это сработает на вас самих. Я, конечно, могу успокоить, ничего страшного не произойдёт, но массу неприятных ощущений гарантирую.
Мы ещё некоторое время обсуждали секрет написания подобных картин, потом я задала задание — попытаться нарисовать самые любимые фрукты, чтобы мы вместе смогли попробовать их на следующем уроке, и отпустила детей. Они покидали класс, живо обсуждая услышанное.
Только, один студент остался за партой. Я подошла к нему и присела рядом.
— Гарри, верно?
— Да, — сказал он без особого удивления, потом, запинаясь, добавил. — Профессор Аттист, а можно научиться так писать картины, чтобы встретиться с изображёнными на них людьми?
— К сожалению, — грустно сказала я. — Я не смогу научить Вас этому, потому что сама никогда подобного не могла. Люди и животные не поддаются моей кисти.