- Эхе-хе, Владимир Константинович, что там говорить - когда грянула война, разом все смешалось. Кони, люди, дом Облонских... Взять меня. Мыслил ли я, уездный доктор, типичный чеховский персонаж, что поменяю подагру помещицы Плющихиной и пятничные чаепития у отца Серафима на окопных вшей, шрапнель и газовые атаки...
"Какой странный сон, - подумал Алексей. - Сон из одних голосов. Впрочем, нет. Еще доносятся запахи. Запах табака, запах лекарств. Разве у снов бывают запахи?"
Ответа никто не дал. Ответом опять стало забытье...
* * *
И был еще сон, состоявший из одних разговоров.
- ...я, пятеро офицеров моего полка и четырнадцать солдат.
- Владимир Константинович! Вы не можете рисковать собой. Да какое там "рисковать"! Не рисковать, а жертвовать собой, потому что возможностей уцелеть у отряда, совершающего маневр отвлечения, будет не больше...
- Полно вам, ротмистр! Мы - русские офицеры, а не гимназисты. Давайте обойдемся без патетики. Мы знаем, на что идем, и довольно. Принимать присягу нас никто не неволил. Кхм... Итак, есаул, вы со своими казаками берете на себя восточную оконечность. Западная на вас, капитан Смолин, и на ваших разведчиках. За мной и моими людьми, стало быть, еще раз скажу, южная оконечность. Сигналом к прорыву станет факел на крыше первого барака. Теперь о том, как распределим оружие. Наш единственный револьвер возьмете вы, капитан Смолин. Я полагаю, никто не станет сейчас оспаривать у него звание самого меткого стрелка. Ножи и топоры распределим поровну. Зажигательную смесь, которую обещал нам доктор...
При этих словах таинственного полковника Алексей стал вновь погружаться в забытье, к которому уже начал привыкать, как шахтер к забою...
* * *
В следующий раз Алексей очнулся ночью.
Там, где он очнулся, обитали тишина и полумрак.
Он разглядел над собой дощатый потолок, на который падал колеблющийся желтый отсвет. Под ним шелестел и пах соломой полосатый тюфяк.
Алексей повертел головой. Он обнаружил себя на деревянной лежанке, вплотную придвинутой к стене. Алексей откинул шинель ("офицерская, кавалерийская, дореволюционного образца"), которой был укрыт, приподнялся.
Помещение, в котором он находился, было невелико, шагов семь в длину и около пяти в ширину. Две двери. Перед единственным окном - стол. На стуле, спиной к Алексею, сидел человек в меховой безрукавке и читал книгу. Пламя горевшей на столе свечи отражалось в каких-то склянках, преломлялось гранями высокого графина, играло на полированном металле хирургических инструментов.
Человек за столом обернулся. Поправил на переносице пенсне. Добродушное круглое лицо, которое как нельзя лучше подошло бы сельскому священнику. Или доктору. Кажется, что-то такое про доктора Алексей слышал. Скрипнул стул человек поднялся. Подошел к Алексею, присел на край лежанки.