- Безумцы! – голос Паланта звучал так яростно, что все, прервав бестолковую суету, обернулись. – Все к кораблю Улунга – он самый легкий!
Корабль стоял, навалившись грудью на берег. Палант уперся в носовой брус, бежавшие следом навалились на борта, впряглись в ременные петли. Улунг, кривоногий, широкоротый кормчий, заорал голосом, привыкшим одолевать свист ветра:
- Раз качнем! Два качнем! То-о-олкнем!! – Усилия стали дружнее.
Подбегали последние, упирались в спины и плечи… и корабль тронулся, с негромким скрипом скользнул по песку, и корма качнулась на волнах несильного в этот день прибоя.
Просвистели стрелы, кто-то упал лицом в воду. Из-за холма неслись всадники Севза. Отталкивая друг друга, ломая зубы и пальцы, атланты лезли на корабль. Моряки отталкивались веслами от прибрежной мели.
Перевалившись через борт, Палант упал на настил. Кровь звенела в ушах, давила глаза, дыхание раздирало ребра…
Первым приблизившийся к кромке прибоя бореец с проклятьем метнул копье вслед кораблю. Оно вонзилось в корму и задрожало, словно от бессильной ярости.
Вожди сидели в шатре убитого Аргола вокруг стола, за которым Кормчий день назад готовил силок на Куропаток. Круглолицая румяная бореянка Гехра, сидя рядом с Севзом, метала ревнивые взгляды на Мать гиев, Гезд, которая, хохоча, кидалась костями в донце чаши Севза, когда он опрокидывал ее в рот. На столе теснились блюда с мясом и бурдюки некты – пенистого напитка, который борейцы делали из кобыльего молока.
Айд, вождь коттов, что-то шептал яптской жрице Даметре. Ее узкое бледное лицо казалось еще белее рядом с его блестящей черной кожей. Вождь пеласгов Зиланок тянул некту из большого рога, запустив пальцы в остроконечную бороду. Его сын, Посдеон, клевал ястребиным носом над полуобглоданной оленьей лопаткой. Солнце нагрело стены, и в шатре было душно. Над пищей и подтеками некты жужжали мухи.
Вдруг через полураскрытый вход в шатер влетела птица – скворец Аргола. Когда дикари, захватив лагерь, принялись драть и валить шатры, он улетел в соседний кустарник, а теперь вернулся. Обнаружив в шатре стаи мух, он с возмущенным криком закружил над столом. Вожди с разинутыми ртами отшатнулись, не понимая, что затеял этот оборотень, и гнать ли его заклинаниями, или удирать самим. Между тем скворец, наведя порядок, сделал победный круг над вождями и уселся на плечо Севза. Поняла ли умная птица, кто стал хозяином шатра, или просто выбрала того, кто сидел на месте Аргола?
Вожди зашептались, испуганно сторонясь Севза. Самадр, длиннорукий, волосатый вождь оолов, прикрыл ладонями голову. Посдеон потянулся к трезубому гарпуну, маленькая с пронзительным взглядом Мать бритоголовых коричневых либов, Хамма, сгоряча забормотала заговор против льва. Севз закачался от хохота: