- Учитель, - сказал Сим, - из робких никто не пошел за тобой. Этот камень действительно тяжел, но я понесу его.
- А я мог бы стать работорговцем, - предложил Ситтар. – Лавка работорговца стала бы местом встречи и отдыха наших тайных друзей, помогла бы привлекать новых.
- Ты мог бы разыскать и выкупить Хамму, - сказал Зогд, - скорее всего она оказалась среди пленных.
- Вот что, - выступил вперед Бронт, - мне удалось спасти часть денег, захваченных нами в Таре, Кербе и Умизане. Их хватит и на открытие лавки в Атле, и на покупку небольшого корабля для связи со Срединной и на многое другое. Я передаю их тебе, бывший знаток.
- Благодарю тебя! – воскликнул Промеат. – Твой вклад сделает нас намного сильнее.
До вечера не смолкали горячие речи, обсуждались планы, принимались решения. Все понимали, что впереди долгие годы подготовки и ожидания, но чувствовали, что битва за справедливость уже началась.
Когда большие горные звезды загорелись над Ибрской котловиной, Промеат с Ымом, дремлющим у ног, сидел на медленно стынущем камне вдали от жилых пещер. Уверенные слова Приносящего свет ободрили, устремили на борьбу вождей и учеников. Но кто скажет такие слова ему самому?
В этот день стражи, пришедшие сменить тройку Одноухого, были необычно оживлены: кричали, махали руками, повторяя незнакомое Ору слово. Он его запомнил и потом узнал, что это – земля, но не всякая, а земля предков. Услышав это слово, Одноухий вскочил, его стянутая шрамом щека дернулась вверх, а на другой, не изуродованной стороне лица получилась половина улыбки. Два воина помоложе заплясали на месте, словно убили жирного лося. Потом все трое поспешили наверх. Пришедшие на смену продолжали смеяться, хлопать друг друга по спинам.
Когда пришла очередь Ора отдышаться на палубе, он увидел, что атланты то и дело поворачивают головы и пристально глядят на какое-то место в океане. Сперва он не видел там ничего, кроме ребристой, как каменный скребок, воды, а потом разглядел три темных острия, словно кто-то проткнул океан снизу трезубцем. Так он впервые увидел Атлантиду.
Оживление врагов передалось пленным: в трюме зашелестели разноязыкие разговоры. Гадали, что ждет их в конце пути. На что годен пленный? Стать пищей людям, или жертвой их богам, или отцом в роде, потерявшем много мужчин. Больше ничего не могли они придумать. Лишь немногие из разговоров с освобожденными рабами начали смутно догадываться о правде.
Смятение усилилось при появлении корыта разваренных зерен и корзины с сушеной рыбой. Ведь еда полагалась лишь завтра.