– Правда?
Она не ответила.
– Мина…
– Конечно, правда.
– Погоди. – Я тоже сел. – Давай поговорим.
– Перестань, пожалуйста. Мне и без этого плохо.
– Плохо?
– Разумеется. Я же помолвлена.
– С человеком, которого ты не любишь.
– И все равно, так нельзя.
– Как мне тебя переубедить?
– Никак. Это даже тебе не удастся.
* * *
Проводить ее домой она не разрешила, поэтому я вызвал такси, и в ожидании машины мы вышли на веранду. Было холодно, луна пряталась за тучами. Я всей спиной ощущал махину дома. Моего дома. Удовольствие, с которым Ясмина осматривала его, наполнило меня несказанной радостью.
– Скоро снег пойдет, – произнесла она.
Из-за угла вывернули две горящие фары.
– Все зависит только от тебя, – сказал я. – Не забывай об этом.
– Ладно, Конфуций.
Я стоял на веранде, и мне очень хотелось, чтобы такси развернулось и привезло ее назад. Но разумеется, этого не произошло – два часа ночи, Ясмине завтра идти на работу. Принимать решения. Даже я не смог ее переубедить. Я предъявил ей все, чем владел, теперь оставалось только ждать.
Я уже протянул руку к двери. И тут ярдах в пятидесяти от меня, на другой стороне улицы, шевельнулась темнота. Яркий оранжевый огонек – кончик сигареты – пронзил маслянистый мрак и исчез.
В пору каникул Кембридж пустеет. Дрю отправился в Рино, на покерный турнир. Ясмина вернулась в Лос-Анджелес, на второе празднование их с Педрамом помолвки, устроенное на сей раз ее родителями. Я сидел дома, еду заказывал по телефону, путешествовал по Интернету, набирал куски текста и стирал их, медленно продвигаясь вперед и снова сплывая назад. И в один прекрасный день, поняв, что пора принимать решительные меры, я позвонил детективу Зителли.
– Вообще-то, нет, – сказал он, когда я спросил, не может ли он рассказать мне, как продвигается расследование.
– Но ведь с аутопсией, насколько я понимаю, покончено, – сказал я. – Уже и похороны состоялись.
– С аутопсией покончено.
Заключение было таким: остановка сердца, вызванная чрезмерной дозой сразу нескольких лекарств, принятых покойной по собственному почину.
– А что насчет Эрика?
– А что насчет него?
– Вы с ним не разговаривали?
– Послушайте, – сказал он. – Дело веду я. Не вы. Вы можете помогать мне, а можете мешать. Выбирайте.
Я извинился.
– Вам придется поверить мне на слово, договорились? Так вот, из тех данных, какими мы располагаем, более-менее ясно следует, что мисс Шпильман покончила с собой.
Я молчал, думая о последних ее одиноких часах на земле.
– Я понимаю, принять это нелегко, – продолжал он. – Насколько я в состоянии судить, она была вам далеко не безразлична.