Мало найдется на свете городов прекраснее Кембриджа в пору цветения, которой предваряющие ее гнетущие месяцы сообщают еще большую красоту. Однако для Альмы, чьи приступы от тепла учащались, весна означала лишь нарастающую вероятность мучений. За три дня она дважды не сумела спуститься к завтраку, а когда несколько дней спустя это случилось снова, я позвонил доктору Карджилл. Ее совет – подождать – ни покоя, ни удовлетворения мне не принес, и, чтобы чем-то занять себя, я приготовил для Альмы ленч и оттащил поднос с ним под дверь ее спальни. И постоял, прислушиваясь. Ни звука. Что, если она откроет дверь да прямо в еду и вступит? Я на несколько футов отодвинул поднос от двери. Да, но вдруг она изнурена настолько, что не сможет до него дойти? Я пододвинул поднос обратно. Но что, если она споткнется о него и полетит с лестницы? Я снова отодвинул поднос. Но что, если еда испортится, простояв слишком долго под дверью? И Альма заболеет сальмонеллезом? Я поднял поднос с пола. Но что, если она голодна, нуждается в еде, а сил позвать меня у нее нет? Сэндвичи же не портятся, так? Я приносил их в школу, держал там целый день в парте, и ничего, они не скисали. Да, но я тогда был ребенком. А люди пожилые травятся пищей гораздо чаще, некоторые даже умирают. Но ведь Альма здорова. Как бы. Но – то. Но – это. Поднос поднимался с пола, опускался, отодвигался назад, подвигался вперед. В конце концов я испугался, что моя возня под дверью разбудит Альму, и спустился на кухню, чтобы еще раз позвонить врачу. Однако, оказавшись там, не смог заставить себя предпринять хоть что-то. Поднимать ложную тревогу мне совсем не хотелось. Я должен довериться двум этим женщинам, они знают о болезни Альмы достаточно для того, чтобы суметь избрать самый лучший курс действий (или бездействия). Да, но она сказала, чтобы я звонил в любое время.
Но но но но но.
И, пока я маялся так, держа палец на диске телефона, затренькал дверной звонок. Я выскочил из кухни, чтобы открыть дверь прежде, чем он разбудит Альму.
На веранде стоял Эрик. Увидев меня, он ухмыльнулся, и взгляд его подтвердил все мои опасения. Мы с ним связаны, хочу я того или нет.
– Привет, – сказал он. – Тетя дома?
– Она плохо себя чувствует.
– Один из ее…
Я кивнул.
– Вот горе-то.
Я промолчал.
– Я с ней повидаться хотел.
– Она не сможет.
– Хм.
Он улыбнулся – так, точно обязанность продолжать разговор лежала именно на мне.
– Чем-нибудь еще я могу вам помочь?
– Мне нужно увидеть ее, – сказал он. – Это важно.