— Могу объяснить!
— Ну-с, попробуй.
Сиятельный очкарик прошелся от кресла до окна и обратно, поворачиваясь, как на пружинах, а затем остановился точно посередине комнаты и поднял руку вверх.
— Первое и главное зло в русской истории есть пьянство! — объявил он, энергично рубанув рукой воздух.
Старик кивнул:
— С этим я согласен.
— Вот! И средство борьбы с ним у нас уже есть. Вам оно известно лучше, чем мне, и останавливаться на нем мы сейчас не будем.
Профессор снова кивнул.
— Второе зло, по моему мнению, это холуйство и холопство. Виной ему тысячелетнее рабство и оставшаяся от него заразная привычка к слепому повиновению. Мы и когда надо, и когда не надо кланяемся и ломаем шапки.
— И это верно! Вот за что я всегда любил тебя, Левушка, так это за то, что ты стихийный демократ, хоть и княжеской породы.
— ...поэтому главный вопрос, — не слушая учителя, продолжал стихийный демократ, — вопрос, который еще Достоевский задавал, состоит в следующем: способен ли наш русский народ к свободе? Господа философы и софисты отвечают на него то так, то этак, в зависимости от кривизны своих силлогизмов. Я же, отвергая метафизику и красноречие, отвечаю строго научно и сугубо практически!
— Да как так — практически, Левушка?
— А вот как. Выпивший моего напитка тут же перестает быть холопом и холуем и чувствует себя царем.
— Царе-ем... — присвистнул старик. — Эк куда хватил! Да если каждый вообразит себя царем...
— ...то революции в России никогда не будет, — закончил за него князь. — И потому эликсир, по моему убеждению, есть единственное средство избежать катастрофы!
— Да, Левушка, помилуй! Как же жить, когда вокруг одни самодержцы?!
— А разве они хуже, чем холопы?
— Ну, не знаю, не знаю... Ну-с, продолжай. Еще с каким злом собираешься бороться?
— Следующее зло — охранительность, леность, инерция. Боятся перемен наши мужички! Петр Великий при помощи дубины учил их перенимать у заграницы все лучшее, однако не преуспел. Из этого я заключаю, что дубиной общечеловека не сделаешь, нужно другое средство. Согласны вы?
— Продолжай, продолжай... Дослушаю до конца — скажу. Какое еще зло ты усмотрел в нашем бедном народе?
— Падение веры и нравственности. Бога забыли! Надо возродить древнее благочестие и нестяжание.
Старик покачал головой и вздохнул:
— Ох, Левушка, и всегда ты был такой сумбурист... Нет, не научил я тебя сокращать формулы. Что ж это будет: все люди у тебя окажутся и трезвенники, и сами себе цари, и общечеловеки какие-то, и святые. И материя у тебя, и дух, и Петр Великий, и древнее благочестие — и все в одной склянке?