при встречах скорбели о добрых старых временах. И еще лавки, торговавшие подержанными вещами, и лавки закладчиков. Вот они-то и привлекли туда Джонатана, так как эти низкопробные заведения, остававшиеся открытыми до поздней ночи, были битком набиты свидетельствами недавнего обнищания. Жалкие остатки пышных нарядов таились в затененных углах: шали и ленты, выцветшие шелковые камзолы, куски кружев, еще хранящие напоминания о дорогих духах; два-три сломанных серебряных брегета.
Ну и конечно же, книги.
К одним словно бы никто никогда не прикасался, не читал их; слабая патина, покрывавшая другие, показывала, что томики эти были горячо любимы — возможно, реликвии детства, захваченные с собой на чужбину, и вот теперь нужда понудила владельцев продать их ради угля, или одежды, или еды для голодных детей. А также книги, попавшие в эти лавки, потому что их владельцы умерли. Они лежали неразобранные, иногда громоздясь чуть ли не до потолка в душных чуланах. И Джонатан почти отчаялся, вновь и вновь задавая единственный вопрос, чтобы услышать: «Мифология» Лефевра? Конечно, я о ней слышал, мосье. Ну конечно. Может, она есть среди этих. А может, и нет. Поищите сами, если желаете».
И Джонатан искал, светя себе огарком, и вскоре в его мозгу бесполезно затарахтели фамилии популярных французских авторов: Кребийон, Мармонтель, Сен-Пьер. Он уже готов был сдаться, выругать себя за мысль, что ему удастся преуспеть в столь бессмысленных поисках, когда его направили в крохотную лавчонку в проулке за Холборн-Кортом, где продавались книги, и только книги, английские и французские. Букинист-англичанин выслушал его и сказал:
— Лефевр? Да, я знаю его «Мифологию». Ее часто спрашивают устроившиеся здесь учителями французского. Ведь истории эти знакомы их английским ученикам… Подождите минутку…
Он взял подсвечник, вошел в склад, примыкавший к лавке, и минуту-другую спустя вернулся, сияя улыбкой.
— Вот, пожалуйста. — Он протянул книгу. — Боюсь, экземпляр сильно потрепанный, но удобочитаемый. «Мифология» Лефевра, сэр.
Джонатан взял томик и открыл его на «Селене». Посмотрел на такой знакомый рисунок и сказал торопливо, будто бесценный томик мог вот-вот исчезнуть:
— Благодарю вас. Благодарю вас…
Теперь, вернувшись к себе, он вновь открыл томик и приготовился приступить к работе… И поймал себя на том, что страшится начать: что, если его поджидает неудача? Что, если интуиция обманула его, и это вовсе не ключ? Когда Морроу объяснил ему, какую книгу следует искать, все казалось таким очевидным, таким простым. Но что, если он ошибся? И пусть даже книга именно эта, но у Ротье другое издание? Она же пользуется большим спросом, сказал букинист, и, значит, не раз допечатывалась. Малейшее изменение в тексте или нумерации страниц — и у него не будет никакого шанса определить шифр…