С наступлением темноты тучи исчезли, очистив небо, но в воздухе по-прежнему висела тяжелая духота, жаркая угроза. Повсюду вокруг большого полупустого кенсингтонского особняка старые деревья замыкали и огораживали пыльный жар, как и раскинувшееся небо, угрюмое, гнетущее, время от времени с почти мучительной ясностью пронизываемое созвездиями начала второй половины лета. Геркулес уже покинул зенит, в котором встретил перелом лета; мало-помалу укорачивающиеся дни будут стягивать сияющее созвездие вниз, вниз к Лернейским болотам, пока даже красная Альфа не потускнеет в самом своем сердце. Юпитер, все еще светозарный на юго-востоке, также медленно отдалялся по мере смены ночей, и июльская жара готовила путь тяжелому августовскому созреванию.
Рассудок Александра изнемогал от усталости, а он опять настраивал линзы, и передвигал нацеливатель, и оглядывал темные провалы Млечного Пути. Они все следили за ним, но он был слишком занят поисками и не замечал жадности их внимания; но и заметь он ее, сомнительно, что он бы испытал прилив счастья, как было прежде. От работы с большим телескопом его левый глаз болел так, как не болел с дней в море, когда слепящее полуденное солнце, пылающе отражаемое тропическими водами, угрожало ввергнуть его в полную незрячесть. Однако он не опасался, что эти наблюдения могут лишить его зрения, ведь Селена пряталась и ускользала.
Каждый день после его водворения здесь он работал над своими расчетами, проверяя и перепроверяя каждую строку цифр. Он знал, каким чудом было то, что в ночь пожара, отправившись к Ротье, он захватил копии своих бумаг. Ведь иначе все его труды сгинули бы в смердящем пепелище его дома. И он чувствовал себя виноватым, что не испытывает желания возблагодарить Провидение хотя бы за это.
Каждую ночь все слишком краткие часы темноты он проводил на крыше и жаждал, чтобы дальние пределы неба очистились, чтобы какой-то чудесный объект проложил путь к нему через сверкающую, непрерывно изменяющуюся парчу созвездий, мозаики темных небес. Но до сих пор этого не произошло. Он тревожился, что его цифры неверны. Каждую ночь он по лицу Гая догадывался, что надежды молодого человека грозят обернуться мукой.
— Теперь ваша очередь, — негромко сказал Александр Гаю. — Ваши глаза увидят много больше, чем способны мои. — Он изо всех сил пытался скрыть тревогу в своем голосе. Даже если его цифры верны, эллипсы, с таким тщанием построенные, указывают, что яркий объект, который он, по своему убеждению, видел, все больше и больше приближался к лучам солнца и через несколько дней затеряется в них, пока не настанет время его возвращения, то есть, как предупредил Ротье, когда будет уже поздно.