В прошлую ночь небо после исчезновения Дэниэля оставалось еще слишком омраченным грозой и неприступным для наблюдателей звезд. Гай, сраженный разочарованием, казалось, находил единственную поддержку в уверенности, что Александр будет тут, чтобы вновь помочь ему в следующую ночь. А потому Александр остался узником здесь вопреки гневу, бушевавшему в его сердце. Ведь Гай был ни в чем не повинен, Гай не знал ничего о том, что его сестра и ее любовник, и бывший священник сделали с Дэниэлем.
И будто они знали, что он немедленно ушел бы, столкнись он с кем-нибудь из них снова, Александр со вчерашнего дня их больше не видел — ни Августу, ни Карлайна, ни Норленда. Ни Ральф, ни Ротье в дом не возвратились. Мавзолейное безмолвие огромного особняка усугубилось с уходом слуг, которых уволили раньше вечером. Александр следил в окно, как они, неся скудные свои пожитки, шли по подъездной дороге к заставе. Спросить, кто их уволил и по какой причине, было не у кого, кроме Гая, и потому вопросы Александра оставались не заданными: ему казалось, что молодой человек вообще не отдавал себе отчета в их уходе или в чем-либо другом.
Александр, беспрерывно думая о Дэниэле, сам несколько раз собирался уйти. Но одного взгляда на Гая оказывалось достаточно, чтобы отложить это намерение. Недуг молодого человека зримо его пожирал, и Александр боялся за него, боялся, что он умрет в полном одиночестве. Вот почему Александр оставался. Однако незадолго до наступления сумерек он вернулся в свою комнату и вновь упаковал свои немногочисленные вещи.
Час назад он в одиночестве поужинал. Слуги перед уходом оставили в столовой холодную баранью ногу. Однако жужжавших над ней мух она прельщала заметно больше, чем его, и через минуту-другую он отодвинул тарелку в сторону. Ненадолго появился Гай, но есть ничего не стал. Он только говорил о Селене, но мгновения пылающей ясности сознания вскоре омрачались повторяющимся смешением мыслей. Иногда он словно забывал о присутствии Александра и один раз даже как будто заговорил с кем-то другим тихим взволнованным голосом. Недуг, пылавший в его лихорадочно блестевших глазах, придавал ему, казалось Александру, сходство со звездой в каком-нибудь ярком осеннем созвездии. Она сияет словно бы с неугасимой ясностью, но внезапно холодный туман плотно ее заволакивает.
Время близилось. В первый час после заката Александр ожидал возникновения турбулентности из-за разности температур нагретого солнцем здания и прохладного ночного воздуха. Теперь же, решил он, камни остыли, и атмосфера вокруг них должна оставаться неподвижной. Все было готово. Он ощутил, как его кожа ежится в ожидании.