— Ладно, успокойся.
— Давай включим свет…
— Нет, — отвечает Старый Ник. — С меня довольно.
Никто ничего не говорит. Я читаю — один бегемот, два бегемота, три бегемота…
Бип-бип, это дверь открывается, а потом захлопывается, бум. Он ушел. Лампа гаснет. Я ощупываю пол у шкафа в поисках дисташки и обнаруживаю ужасную вещь. Ее антенна стала короткой и острой — наверное, она сломалась.
— Ма, — шепчу я.
Нет ответа.
— Дисташка сломалась.
— Спи. — У нее такой хриплый и пугающий голос, что мне показалось, будто это не она.
Я пять раз пересчитываю свои зубы; у меня всякий раз получается двадцать, но я делаю это снова и снова. Ни один из зубов не болит, но, может быть, заболит, когда мне будет шесть.
Я, наверное, все-таки уснул, потому что вдруг снова просыпаюсь. Я лежу в шкафу, в комнате темно. Ма еще не забрала меня к себе в кровать. Почему? Я открываю дверцы и прислушиваюсь к ее дыханию. Она еще спит; она же не могла сойти с ума во сне, правда?
Я забираюсь под одеяло. Я лежу рядом с Ма, не касаясь ее. От нее исходит жаркое тепло.
Утром, поедая подушечки, я замечаю на шее у Ма темные пятна.
— У тебя на шее грязь.
Ма в это время пьет воду, и, когда она глотает, ее кожа двигается.
Но ведь это совсем не грязь, думаю я. Я зачерпываю подушечки, но они слишком горячие, и я выплевываю их обратно в оплавленную ложку. Мне кажется, это Старый Ник оставил на ее шее следы. Я хочу что-то сказать, но у меня не получается. Я делаю еще одну попытку.
— Извини, это из-за меня джип свалился ночью с полки.
Я встаю со стула, и Ма обнимает меня.
— Чего ты хотел этим добиться? — спрашивает она. Голос у нее по-прежнему хриплый.
— Показать ему.
— Что?
— Я был, я был, я был…
— Все хорошо, Джек. Успокойся.
— Но дисташка сломалась, и вы все на меня злитесь.
— Послушай, — говорит Ма. — Мне совершенно безразличен твой джип.
Я удивленно мигаю:
— Это был подарок.
— Я сержусь из-за того, — ее голос становится все более громким и скрипучим, — что ты его разбудил.
— Кого — джипа?
— Нет, Старого Ника. — Она так громко произносит это имя, что я вздрагиваю. — Ты его напугал.
— Он испугался меня?
— Он не знал, что это сделал ты, — говорит Ма. — Он подумал, что я решила его убить, сбросив тяжелый предмет на голову.
Я зажимаю рот и нос, но мой смех все равно просачивается наружу.
— Здесь нет ничего смешного.
Я снова смотрю на ее шею, на следы, оставленные на ней пальцами Старого Ника, и больше уже не смеюсь.
Подушечки все еще слишком горячие, и мы ложимся в постель и крепко прижимаемся друг к другу.
Сегодня утром показывают мультфильм про