Когда начинается реклама, Ма просит меня встать и выключить звук. На экране в это время человек в желтом шлеме сверлит на улице дырку. Вдруг он хватается за лоб и морщится.
— Ему больно? — спрашиваю я.
Ма поднимает лицо от шитья:
— У него, должно быть, разболелась голова от этого ужасного звука.
Но мы его не слышим, потому что звук у телевизора выключен. На экране телевизора этот человек стоит теперь у раковины и вытаскивает таблетку из бутылочки. В следующем кадре — он улыбается и бросает мальчику мяч.
— Ма, Ма.
— Что? — спрашивает она, завязывая узел.
— Это же наша бутылочка! Ты что, не видела? Ты не смотрела, когда показывали мужчину с головной болью?
— Нет.
— Бутылочка, из которой он вытащил таблетку, точно такая же, как у нас. Ну, та, где лежит обезболивающее.
Ма смотрит на экран, но там уже показывают машину, объезжающую гору.
— Нет, перед этим, — говорю я, — у него была наша бутылочка из-под обезболивающих таблеток.
— Ну, наверное, это была такая же, как у нас, но не наша.
— Нет, наша.
— Да таких бутылочек полным-полно.
— Где?
Ма смотрит на меня, потом снова на свое платье и натягивает кайму.
— Наша бутылочка стоит на полке, а другие…
— В телевизоре? — спрашиваю я.
Она смотрит на нитки и наматывает их на маленькие карточки, чтобы убрать в швейный набор.
— Знаешь что? — спрашиваю я. — Знаешь, что это значит? Он уходит в телевизор. — По телевизору снова идет медицинская планета, но я уже не смотрю. — Он — это Старый Ник, — уточняю я, чтобы она не подумала, что я говорю о человеке в желтом шлеме. — Когда его здесь нет, то есть днем, знаешь что? Он находится в телевизоре. Там он покупает в магазине наше обезболивающее и приносить его сюда.
— Приносит, — поправляет меня Ма, вставая. — Надо говорить «приносит», а не «приносить». Пора спать. — Она запевает песню «Укажи мне путь в мою обитель», но я не подхватываю ее.
Мне кажется, она не понимает, как это все удивительно. Я думаю о своем открытии, когда надеваю ночную футболку и чищу зубы, и даже тогда, когда сосу молоко, лежа рядом с мамой в кровати. Я отрываю рот от соска и спрашиваю:
— Как получилось, что мы никогда не видели его по телевизору?
Ма зевает и садится.
— Мы все время смотрим, и ни разу его не видели, как так могло получиться?
— Потому что его там нет.
— Но бутылочка, где он ее достал?
— Не знаю. — Она произносит это странным тоном.
Я думаю, она притворяется.
— Ты должна знать. Ты ведь все знаешь.
— Послушай, это совсем не важно.
— Нет, это важно, а мне не безразлично. — Я почти кричу.
— Джек…
Что Джек? Что она хочет этим сказать? Ма снова откидывается на подушки.