– Ты первый раз в Париже?
– Да, впервые.
– Ты, друг мой, – широко улыбнулся легендарный террорист, – не шепчи. Иначе невесть что о нас французы подумают. Сядь поудобнее, не жмись на краю. И брось церемонии разводить, я тебе не генерал. У нас товарищеский тон принят, вместе под пули ходим, чего уж тут… А вообще за границей раньше бывал?
– Нет, я даже в России в Петербург только несколько раз ездил, да у себя – в Вильне, в Трокае.
– А в Париже где устроился?
– У Лопато. Это братья, они тут торговлю держат. Дела идут, даже дом в Париже купили. Старший Илья, он за моей тетушкой Софьей когда-то ухаживал, потому меня приютили. Одеться вот помогли, освоиться. Я же французский из гимназического курса только знаю. Они хорошие люди, только в политическом плане отсталые. Ну, они же французы теперь, российские дела их не занимают.
– Ты у них и живешь? – понял Савинков. – А они знают, почему ты из дома уехал?
– Я сказал, что неприятности с полицией из-за левого кружка. Лопато понимают, что в России быть марксистом опасно, десять лет назад уехали. Но про экс, – теперь, приободрившись после сделанного отчета, Григулявичус предпочел назвать это так, – я им не рассказывал.
– А про то, что в Париже у тебя товарищи есть?
– Ни в коем случае. Я с конспирацией знаком.
– Молодец. – Савинков поощрительно улыбнулся и, пристально взглянув в глаза собеседнику, спросил: – Чем дальше заняться думаешь?
– Хотел бы приносить пользу партии, – ожидаемо отозвался Юзик.
– А где?
– Где партия распорядится. Но хотелось бы живого дела.
– А в терроре не хочешь работать?
Парень задумался. И этим снова произвел на Бориса впечатление скорее положительное. Время восторженных юношей, умеющих только броситься, обложившись динамитом, под колеса автомобиля объекта, прошли. Сейчас группе требовались боевики, умеющие не только жертвовать собой, но и думать. А таких у него имелось немного.
– Я сейчас в разыскных листах значусь, – неуверенно произнес Григулявичус. – Вы не подумайте, я не трус, я на любой риск готов. Но не хотелось бы подвести товарищей, понимаете?
– Понимаю.
– Ну вот, – Юзик пожал плечами. – А так хотел бы, конечно. Все же пропаганда – это неосновательно. Чтобы это зажравшееся стадо разбудить, надо пулей. Газетой их не тронуть, они газет не читают. Дома мы неплохо через границу «посылки» таскать наладились, и литературу перевозили, и оружие. И у военных оружие покупали, дружины готовили. Я стрелять умею, из револьвера, из ружья, даже из автомата стрелял. Связи среди пограничников есть, могу и с этой стороны заняться.