В первом отражении ты совсем юн, тебя испугала мысль о себе, о своей смерти. В тебе проросло зерно к знанию, горение духа, жаждущего ответов. Укрепляемый умом и силой предков, ты принял ученичество, радостен послушанием и начальным пониманием. Вот другое отражение: твое лицо приняло черты твоего отца, ты строишь дом и растишь деревья, возвращая корни почве, ты жив только своей землей. Ты продолжатель рода, ваятель и певец, ты покоряешься велениям своей души, а она возжелала игры и любви.
Вот и другое отражение: схваченный первой болезнью, ты вспомнил долги и несешь служение. Твое время — время первой зрелости, ты овладел искусством слияния с врагами и мудростью находить соратников. Вот ещё одно отражение: ты умер и преобразился, теперь тебе вручены скрижали знания.
Ты учитель предания, продолжатель духовного рода, во всех странах и народах. Ты близок к вершине, готов осуществить главное дело, ты носитель совести и хранитель истины. Ты произносишь неведомое прежде слово, и ему удивится мир. Всмотрись в последнее отражение: ты молчишь, ибо тайна, что ты несёшь в себе, непроизносима. Служение твоё здесь исчерпано».
Гедройц подумал: «Я ведь ничего не знаю о своем служении…» И услышал голос Иосифа: «Всего для человека есть четыре служения. Одно — служение пахаря, делателя божьего дела. Другое — служение воина, защитника. Ещё одно — служение пастыря, учителя. Последнее — жреческое, жертвенное служение».
«Я вряд ли подхожу к какому-либо из них», — подумал Андрей и снова услышал голос старца: «Ты уже выполняешь одно из них. Взгляни теперь в отражение неба. Такое небо ты не часто увидишь. Посмотри как следует, там многоцветные планеты: красный Марс войны и бледная Венера любви, разве ты знал их такими? А вот вращающийся Сатурн — бог-сыноубийца, а вот и Луна, солнце мёртвых, она высветит твой ночной путь наверх. Но помни: путь вверх лёгок только тогда, когда пройден. Смотри теперь внимательно: видишь ту синюю планету, она дрожит от нашего взгляда, она бьется подобно сердцу». Гедройц пригляделся: «Да, это Земля… Как она там оказалась? И всё это я уже видел. Но когда?! Где?!»
Воды больше не было, Гедройц продолжал свой путь вверх. В темноте едва просматривались очертания каменных статуй воинов и гранитные плиты с изображением картин обороны Сталинграда. Ветра не было, он не чувствовал, холоден ли воздух. Всё сгустилось, и стали смутными его мысли, но усилились ощущения. И он стал представлять, как умирали люди, лежащие теперь под этой почвой и обретшие бессмертие в каменных изваяниях. В своем возбужденном воображении он вызывал последние их секунды и в какой-то момент понял, что его переживания более реальны, чем сама реальность.