Жан-Пьер выдохнул, отпив из стакана. Мрачно похрустел кукурузой.
– Т-ты сам поним-маешь, этого разг-говора не б-было.
– Об чём речь, – согласился Павел. – Я тебя в глаза не видел, и знать не знаю. В эти кресла легко воткнуть микрофон, и тут по факту может быть прослушка... но вряд ли за нами тщательно следят. Прости, но я уверен – руководство гестапо так же, как и я, путается в догадках относительно личности на рисунке. Если уж распоряжение отдал Триумвират...
– Три... триумв-вират посвятили с-совсем недавно, – заметил Жан-Пьер. – А в наш отдел прик-каз на и... и… исследов-вание поступил в поза-апрошлом г-году от Уп-правления имп-перской б-безопасности. Тогд-да были с-самые п-первые случаи. Но м-месяц наз-зад под Новгород-дом т-тайно пров-вели эксперим-мент. З-знаешь, ч-то там произ-зошло? Т-три человека попали в м-ментальный специзолят-тор... Один п-росто исчез у в-всех на г-глазах, как исп-парился. Я думал – в-вот он, к-кошмар. Но п-поверь мне – эт-то еще цв-веточ-чки.
Он помолчал, и «ахнул» всю перцовку разом – до дна.
– Ох, только это и помогает, – произнес Жан-Пьер чистым, спокойным голосом без тени заикания. – Сколько раз за последние годы был у логопеда, всё без толку. Но не могу же я, извини меня, на работе четыре раза в день по стакану водки выпивать?
– Почему? – искренне удивился Павел. – Ах, ну да, в тебе же ещё французская кровь...
Оберштурмфюрер пропустил подколку мимо ушей. Они были дружны достаточно, чтобы позволять себе некоторые фамильярности, – со времён жизни в Берлине, когда оба приняли участие в секретном «Проекте MГ». С тех самых пор Карасик и заикается...
Стереодинамики кинозала терзали уши бравурной музыкой.
– По моим предположениям, раздражение вполне могло начаться и раньше – скажем, после окончания Двадцатилетней Войны. – Жан-Пьер захрустел остатками кукурузы. – В столице об этом не знали. А комендатуры на местах... сначала не обращали внимания, потом – пытались не допустить утечек информации. Ты ведь знаешь, как в Руссланде думают: авось как-нибудь само рассосётся. Но масштаб разросся, скрывать стало опасно. Пошли тайные донесения в Управление имперской безопасности, те подключили гестапо. Создана секретная группа профессоров, началось выяснение причин. Меня привлекли на соответствующем уровне доступа. Я попросту охренел...
– Подожди, – шепотом перебил его Павел. – О каком раздражении ты говоришь?
– А вот это, дорогой мой, я тебе сейчас и изложу. Причём по пунктикам.
...Парочки, обжимавшиеся по креслам в темноте зала, не обращали внимания на двух алкашей, что-то распивающих на самом верху. Руководство Москау пропагандировало здоровый образ жизни, и плакаты «Ариец не пьёт по утрам» (с тем же Шварценеггером) висели в городе на каждом шагу. Правда, дело касалось крепких напитков – пиво, как национальное достояние и символ Революции 1923 года