— Право руля, курс 170. Придерживайся полыньи братец.
Это выражение «братец» и «други» клянусь, само возникло — даже не ведаю откуда. Но теперь эти слова пламенем пожара поедали нашу эскадру. Духовник Алексея еще мне попенял, будто это моя вина. Не помню за собой такого.
Конвой описывал плавную циркуляцию, вибрация ледокола заметно снизилась, ход подрос — пришлось сбрасывать обороты, так как одиночно плавающие льдины звонко начали бить по форштевню. Вот и не понятно, как спокойнее идти — по сплошному льду корабли идут практически без ударов, но тяжело, а в полынье каждая льдина норовит нас таранить. И так плохо, и сяк не фонтан. Летайте самолетами аэрофлота.
В рубку поднялся Витус, взлохмаченный, неодетый. Правильный капитан — чувствует свой корабль. Старпом отчитался, сославшись на «рекомендацию графа». Беринг встал рядом со мной, разглядывая ведущую нас к югу полоску воды со взбитыми льдами.
— А почему на юг, граф?
— На юге теплее, — улыбнулся Витусу, встретив его непонимающий взгляд, — на севере нас только толстый, многолетний лед ждать может. А на юге земля, разломы, полыньи. Вот и идем к земле.
Беринг осмыслил этот тезис.
— Граф, так мы уже вторые сутки прорубиться на юг не можем!
Кивнул соглашаясь. Мы бы и не прорубились, не будь где то там, на востоке, гряды островов Северной Земли. Если приводить пример из моего времени, то лед и гряды островов совмещаются примерно так, как рельсы трамвая и асфальт. Асфальт всегда взломан там, где его рельсы пересекают. Вот и со льдом примерно так. Прочный монолит земли, и вокруг него море, с тонкой коркой ледяного покрова. Море дышит, ибо приливы никто не отменял в северных водах, лед «отскакивает» от суши, образуя полынью с обломками. Никакой многолетний, толстый лед не выдержит вздоха моря. Приливы, это вам не скромная букашка ледокола.
— Пойдем-ка, Витус, к карте. Обскажу, как такое выходит.
Вторые сутки полынья вела нас на юг, постепенно забирая к западу. Если посмотреть, какие мы выписываем кружева в северных морях, остается только соболезновать нашим пустеющим бункерам. Теперь мы все больше старались поднимать паруса. Дозаправили канонерки, спрятавшиеся от ветра за ледоколом как щенки, у живота кормящей собаки. Уже третья заправка — выпадаем из графика катастрофически.
На исходе вторых суток неспешного хода по свободной воде, полынья отвернула на запад, а нам еще рано домой. Рубка полнилась народом и разговорами. Конвой сбросил ход до самого малого. Проба панциря по бокам полыньи уже намекнула, что лед покажет нам, где раки, точнее мы, зимовать будут. Спокойно ждал, когда наши будущие демократы наспорятся. Порадовало, что вопрос возвращения не обсуждался.