Какой-то старик с неизменной для сванов палкой муджвири в руках, который все время беспокойно крутился среди гостей, до того раскричался, что перекрыл шум и гул толпы и обратил-таки на себя всеобщее внимание.
— Если мы уступим Христов крест этим неблагодарным лагамцам, наши поля и нивы зарастут сорняком и осенью не будет у нас урожая, в наших закромах не станет кукурузы и пшеницы, а на сеновалах — сена и соломы. Голодно будет и человеку, и скотине...— с жаром возглашал старик. Чтобы придать большую убедительность своей речи, он время от времени умолкал и, оглаживая усы, угрожающе стукал по земле палкой.
Но ни к чему подзадоривать и без того возбужденныхмолодых парней: вдоль церковной стены неподвижно, точно фрески, стоят застывшие в ожидании девушки. Их взглядов достаточно, чтобы воодушевить и зажечьогнем юные сердца.
Вскоре какой-то отчаянный парень из Лахтаги бросился на стену башни. Из-под липы громко заулюлюкали, закричали. В смельчака полетел рой снежков.
Стены башни были идеально гладкие. Лахтагец напрасно шарил рукой — не было ни вмятины, ни выступа, за которые можно было бы уцепиться. А град ледяных снежков исколотил его до синяков. Но он не отступал, ходил вокруг башни, высматривая удобную позицию, чтобы вскарабкаться наверх, предпринимал все новые попытки... Все было тщетно. Наконец кто-то издружков сообразил — силком уволок его с «поля боя».
Теперь в атаку ринулся спардишец. В подмогу ему бросились несколько парней, он вскочил им на спины, а оттуда — на зубец башни. Все это произошло мгновенно.
Парень из Спардиши оказался сметливым: он стоял спиной к липе, под которой сосредоточились основные силы «стрелков». Хотя и по спине больно колотили твердые как камень снежки, да все лучше: не по лицу ведь! Вот спардишец ухватился за столп, всем телом обвился вокруг него, точно вьюнок, потом раз — и вытянулся, как червяк какой, чтобы повыше достать, приблизиться к желанной цели. Но не судьба — пущенный искусной рукой снежок угодил-таки в лицо. Бедняга разом обмяк от боли, лицо залилакровь, руки скользнули по гладкой поверхности столпа, и он, как спелая груша с ветки, рухнул сперва на зубец башни, а оттуда назаснеженную землю.
Закричала, завопила одна из девушек. Весь народ слюбопытством стал озираться. Но она, верно, устыдилась проявленного чувства и спряталась за спины подружек.
— Разотрите ему лицо снегом, разотрите, да покрепче,— громко и повелительно, со знанием дела проговорил кто-то.— Пораженного снегом снег и исцелит.
— Ничего, ему небось и того хватит, что девчонка понемуплачет, слыхали ведь, как завизжала, чертовка,— посмеиваясь, отозвался на эти слова мужчина со шрамом во всю щеку.