— Мы уезжаем, — сквозь слезы прошептала она.
Уезжают? Они уезжают? Куда? Когда?
— Куда? — тревожно спросил Сашка. Но от сердца слегка отлегло.
— В Приморский край. Отца переводят.
— В Приморский район? Так это же недалеко! Я буду приезжать к тебе.
Сашка почувствовал, как спазм ужаса постепенно отпускает его.
— Не Приморский район. Ты не понял. Приморский край.
— Край?
— Край, край. Город Большой Камень. Это под Владивостоком.
— Ничего себе! Это же на другом конце земли. И надолго?
— Как у военных. Лет на пять.
— И когда ехать?
— Первого июля прибыть к месту назначения.
— И что? Вы все сразу едете? А квартира?
— Квартира принадлежит гарнизону. Она не наша.
— И когда ехать?
— Двадцать пятого отъезд.
— Ничего себе. Послезавтра, что ли?
— Да. Приди завтра ко мне. Простимся.
— Что ты такое говоришь? Что значит «простимся»?
— А то и значит — простимся.
— Но я буду писать тебе. А ты мне.
— Конечно. Но ты завтра приди. Я буду дома одна.
— А твои?
— У отца отвальная в ресторане. Они с матерью до вечера будут там.
— Наташа, я не могу прийти в себя.
— А каково мне? — она снова заплакала.
Вот теперь Сашка стал понимать. Что он, быть может, теряет Наташу навсегда.
— Сашенька, миленький, я не хочу уезжать, — зашептала Наташа.
— И я не хочу, чтоб ты уезжала. Я люблю тебя.
— Саша, что нам делать?
Они ничего не могли сделать.
— Уж лучше бы я забеременела от тебя.
— Что ты такое говоришь?
— А что, неужели ты не женился бы на мне? Обещал ведь…
— Женился? Но кто бы нам разрешил? Нам ведь только по шестнадцать.
— Значит, не женился бы? А я-то думала… — она грустно усмехнулась.
— Конечно, женился бы. Но твои родители…
— А что они могли бы сделать? Против нас.
— Ты сама говорила. Убить меня. И тебя.
— Это на словах. А узнали бы, что я беременна, завертелись бы. Поженили нас.
— Ты думаешь?
— Конечно. Но что уж теперь… Жизнь не терпит сослагательных наклонений.
— Закончим школу — давай поженимся, — Сашка решил исправить впечатление.
— Это ты так зовешь меня замуж? — Наташа улыбнулась.
— Не пойму я тебя. Ты сегодня серьезная или нет?
— Куда уж серьезнее, — вздохнула Наташа.
Они помолчали.
— Так во сколько завтра приходить? — спросил Сашка.
— А прямо с восходом солнца.
— Опять надсмехаешься.
— Да, слегка. К половине одиннадцатого приходи.
На том и расстались.
На следующий день уже в десять он стоял у ее дома.
А в два часа дня они вышли на улицу. Они не спеша прошли к школе, к стадиону, к речке. Наташа уже не плакала. Лицо ее было бледным и безысходно-печальным. Колючий ком давил Сашке горло. Даже долгие объятия в Наташиной постели имели какой-то привкус горечи.